Меня с семьей Зеликиных связывает давняя, крепкая дружба. Тем не менее я не боюсь показаться пристрастным в своих оценках. Книга, которую читатель держит сейчас в руках, - блестящее свидетельство об одном из самых драматических событий новейшей истории - о борьбе против переброски северных и сибирских рек на юг. Причем это не только захватывающая повесть об экологических проблемах и о сопутствующих им интригах. Рассказ ведется на фоне жизнеописания одного из главных действующих лиц борьбы против поворота рек, Людмилы Филипповны Зеликиной.

С полной ответственностью могу засвидетельствовать, что она была человеком исключительным, человеком, оставившим ярчайший след в душе каждого, кто ее знал. Книга написана прекрасно; она заставляет читателя смеяться и плакать, побуждает думать и надеяться.

Счастливого Вам чтения, читатель!

Почему зло не всесильно? Почему оно не может одержать окончательную победу? Казалось бы, всё против Добра: его защитники хоть и многочисленны, но разобщены, не способны к организованному сопротивлению, не в состоянии использовать нечестные приёмы в борьбе за правду. А люди, творящие зло, не брезгуют никакими средствами, легко находят себе подобных, объединяются в группы, сланы, мафии для совершения своих черных дел. Но не побеждают бесповоротно. Почему?

Очень трудно представить себе книгу, которую невозможно отнести к какому-то известному жанру: повесть, роман, биография, воспоминания, научное исследование... Но вот перед читателем находится как раз такая книга. Если все же пытаться втиснуть книгу в привычную классификацию, то можно обнаружить, что в ней соединяется несколько жанров.

Во-первых, это биография совершенно необычного, ни на кого не похожего человека - покойной Людмилы Филипповны Зеликиной. Я не буду пытаться рассказать, в чем состояла ее необычность - это читатель может узнать из книги.

Во-вторых, - это материалы по истории целого поколения советской математики, очень важного поколения, в котором было много талантов, которое способствовало мировой славе нашей науки.

И в-третьих, это история важного общественного явления. Я имею в виду планы поворота северных рек России и переброски их вод в Волгу. Планы были уже приняты (и объявлены на очередном партсъезде), но небольшому слою пассионариев удалось их остановить. Тем самым не только была предотвращена общенациональная катастрофа, но и показана возможность совершенно необычного пути, каким люди способны влиять на судьбу страны - урок, нужный многим поколениям.

Все три темы объединены одним: личностью Людмилы Филипповны Зеликиной, которая была талантливым математиком и в свое время вложила всю душу в борьбу с проектом "переброски".

А в целом, книга - это вклад в историю нашей страны в 70-е — 80-е годы, но написанный совершенно необычным, не имеющим прецедентов образом.

Воспоминания не дают мне покоя. Я все время проговариваю их про себя, как бы рассказывая кому-то. У меня остается единственный выход - записать их. Это будет просто поток воспоминаний, потому что с хронологическим изложением мне, боюсь, не справиться. А впрочем, кому нужен хронологический порядок?

Я попробую передать те впечатления, которые во мне навечно остались от общения с тем непередаваемо светлым существом, с которым Господу угодно было связать мою судьбу. Она смеялась, что брак наш был предначертан, потому что ее любимым стихотворением в раннем детстве было:

(Меня зовут Миша и у меня нет левой руки.)

Мы с Людмилой Филипповной Зеликиной прожили вместе, как в русской народной сказке - ровно тридцать лет и три года: 28 декабря 1965 года мы поженились и 28 декабря 1998 года она скончалась у меня на руках. Если бы можно было выбирать, я бы предпочел окончание сказки в восточном стиле: "Они жили счастливо и умерли в один день".

Она была моим ангелом-хранителем. Когда я в очередной раз проявлял свою неловкость в житейских ситуациях, она исправляла положение и сетовала:

- Ну что ты будешь делать, когда я умру?

- Буду плакать, - отвечал я.

Но главное, она активно стимулировала меня к совершению действий, которые считала справедливыми. Ведь ангел-хранитель не столько охраняет нас от опасностей и бед, сколько заботится о нашей душе и иногда, именно с этой целью, подталкивает нас на далеко не безопасные поступки. Она совсем не отвечала общепринятому представлению о том, какими должны быть ангелы. Но что мы знаем об устройстве Вселенной?

Отец Люды, Филипп Дмитриевич Хохлов, вел свой род от старообрядцев. Я его почти не знал, он умер до нашей свадьбы. Мать, Елизавета Васильевна Хохлова, в девичестве Судакова. В семье Судаковых существует любопытное предание. Прабабка Елизаветы Васильевны была крестьянкой князя Барятинского, того самого генерала Барятинского, который присоединил к России Чечню, справившись с Шамилем. Она была взята кормилицей в барский дом и, вернувшись в семью через год, родила сына. Муж ее, по-видимому, смирившись с ситуацией, называл ее сына барчонком. Род Барятинских - один из древнейших в России, к нему, в частности, принадлежит Святой Благоверный князь Михаил Черниговский.

Эта ее черта оказалась очень полезной в борьбе против переброски северных и сибирских рек на юг. Люда могла поговорить о деле и взять подпись под обращением или письмом практически у любого человека - министра, крупного ученого-академика, известного писателя и т.д. В то же время ее друзьями были все вахтеры, секретарши и помощники, т.е. люди, от которых многое зависело в деятельности их начальства и которые снабжали ее бесценной информацией.

Друзьями они становились после того, как Люда рассказывала им все подробности и перипетии борьбы, ее смысл и значение для страны. Один наш знакомый поражался широчайшему кругу ее влиятельных друзей и знакомых. Он говорил: "Мне бы такое умение общаться, я бы давно стал академиком." Люда действительно была гением общения. Но один из секретов ее влияния на окружающих заключался в том, что она никогда и ничего не просила для себя. Другой секрет заключался в том, что она была абсолютно открыта и совершенно откровенна со всеми людьми. Она могла позволить себе такую роскошь, потому что ее мысли и намерения всегда были благородными.

Детство Люды прошло в подвальной комнатенке, где их жило пятеро: отец, мать, Люда, ее брат Анатолий и сестра Женя. Люда спала на столе и, как мне рассказывала ее мама, одно время (под влиянием чтения Чернышевского) спала на голом столе. Когда в доме рвались трубы и квартиру заливало, то для детей это было праздником, потому что можно было плавать по комнате в корыте. Ее любимым местом занятий было помещение под лестницей, где она, спрятавшись от всех за бочкой с квашеной капустой, готовила уроки. В подвале была коридорная система, и в Людины обязанности входило мытье полов в огромном коридоре, когда доходила очередь до их квартиры. Нравы были строгие: если в каком-нибудь укромном уголке находили грязь, заставляли перемывать весь пол. В результате у Люды развилась привычка - делать все дела с предельной тщательностью.

Люда никогда не проходила мимо человека, лежащего на улице, хотя, как известно, пьяные составляют среди них подавляющее большинство. Но вдруг ему нужна помощь? Может быть это опять отголосок детских впечатлений, когда она, шестилетняя кроха, видела отца, лежащего пьяным. Она била его по щекам, чтобы привести в чувство, и пыталась тащить домой. Он прошел войну и вернулся больным человеком. Ведь перед атакой солдатам давали боевые сто грамм, что иногда вело к привыканию.

- В чем дело? - спрашивает Елена Николаевна.

- Опять поставила кол и выгнала из класса, - отвечает Люда.

На выпускном экзамене по физике Елена Николаевна с трудом отстояла, да и то только с помощью директора, отличную оценку совершенно правильного Людиного ответа.

Люда мне говорила, что ее письмами зачитывались. К сожалению, осталось очень мало ее черновиков. Я приведу здесь один черновик, написанный опекаемой ею младшей подружке, вроде бы по совершенно пустячному поводу. Эта подружка, Люда Пешкова, лежала с ней в больнице вирусных энцефалитов и полиомиэлитов и после выписки прислала нам письмо, написанное неразборчивым почерком. Вот как ответила ей моя Люда.

К сожалению, черновик на этом обрывается. А ведь это письмо написано не напоказ. Оно предназначалось для одной единственной девочки, перенесшей полиомиэлит и обреченной всю жизнь ходить на костылях. Люде надо было ее утешить, растормошить, рассмешить, для того чтобы укрепить в ней силу духа.

Я помню еще одно Людино произведение. Это была дарственная надпись на статье, в которой ею была доказана прекрасная теорема о гладкости функции Беллмана (функция Беллмана - это оптимальное значение функционала, зависящее от начального состояния системы) на универсальной особой поверхности, где все управления терпят разрыв. Я не рискну воспроизвести текст, написанный, как и только что процитированный отрывок, в сюрреалистическом, романтико-ироническом стиле. Речь шла о том, что нас всегда тянет туда, где неизвестность и опасность, на разломы и разрывы пространства и времени. Помню только конец, поскольку он был рифмованный, и тут я не боюсь соврать:

Однако на самом деле Люда всей своей жизнью привела блестящий контрпример к доказанной ею теореме. Ее путь никогда не был гладким, она всегда была на всех разломах и разрывах пространства и времени. Какое бы важное событие в жизни ее друзей, врагов, Москвы, России или всего человечества ни происходило, Люда всегда принимала в нем самое непосредственное участие. Она стремилась попасть - и попадала - на все выдающиеся выставки и концерты, все митинги и демонстрации, все столкновения и конфликты - политические, уголовные, военные и т.д. Белый дом, штурм телевидения, марши протеста - ничто не проходило без ее участия.

При всей своей врожденной внутренней культуре, Люда после окончания школы была почти полностью лишена серьезного культурного багажа. Поступив в Московский государственный университет, она с головой окунулась в культурную атмосферу механико-математического факультета, едва при этом не захлебнувшись.

Мехмат - факультет особый. В свое время в МГУ провели статистический эксперимент, имевший целью оценить культурный уровень студентов различных факультетов. Первое место, как и ожидалось, заняли филологи. На последнем месте оказались юристы. В давние времена юристы - знаменитые русские адвокаты - были носителями высочайшей культуры. Но в течение советского периода нашей истории требования к юристам в корне изменились, что привело к постепенной, но неуклонной деградации. Оценить средний культурный уровень студентов мехмата оказалось трудновато: лучшие его представители оказались образованнее самого блестящего филолога, а худшие - темнее самого тупого юриста, что не удивительно. На студентов мехмата обрушивается такой объем математической информации, что слабые не выдерживают. Иногда это оборачивается трагедией - сумасшедшим домом или прыжком из окна.

Люда начала отчаянное сражение за достойное место в рядах мехмата. Она выспросила у преподавателя философии Касавиной огромный список книг, которые следовало прочитать; бегала по выставкам, музеям и концертам; ходила на уроки сольфеджио... В результате, к концу обучения она сумела превратить себя в высокообразованного человека.

Но достойное место на мехмате определялось, в основном, уровнем понимания математики, что требовало немалых усилий. Помимо обязательных занятий, Люда успевала посещать большинство важнейших специальных курсов и специальных семинаров по математике.

Один знакомый рассказывал мне о том, как он доставал билеты на гастроли театра Ла Скала в Москве. Его потрясла одна девочка, которая ухитрилась создать такое общественное мнение в очереди, что удалось справиться с мафией

спекулянтов, которые скупали львиную долю всех дешевых билетов. Она организовывала дежурства, сама дежурила больше всех, и часа в четыре утра, сидя на ступенях Большого театра, доказывала какие-то теоремы. Мне было весело его слушать, потому что я эту девочку знал получше его. Благодаря Люде мы (а также наши соседи и друзья) пересмотрели чуть ли не весь репертуар Таганки. А уж сколько уникальных выставок посетили - и не перечесть.

Однажды, когда мы только что вернулись из театра, к нам зашел Андрей Тюрин. Он с восторгом прочел Люде некое стихотворение и спросил:

- Угадай, чье оно?

Он ожидал ответного восхищения, но Люда пренебрежительно хмыкнула:

- Подумаешь, я могу не хуже.

- А ну, попробуй, - обиделся Андрей.

И Люда тут же выдала экспромт:

(Тогда только что вышли "Иван Денисович" и "Матренин двор", и Солженицын был кумиром. Андрея поразило, что он, оказывается, писал красивые стихотворения.)

Она была абсолютно бесстрашна. Ее детство прошло в Сокольниках. Сокольническая шпана была известна по всей Москве. Люда рассказывала, что мальчишки часто, взявшись за руки, перегораживали улицу, чтобы не дать девочкам, возвращавшимся из школы, пройти домой. Люда никогда не сворачивала. Она шла прямо, как будто бы проход был свободен, и в последний момент ребята отпускали руки.

А вот случай похожий на то, что с ней было в детстве. Однажды, уже после перестройки, она возвращалась поздно ночью домой, задумавшись и идя, как всегда для безопасности, по проезжей части улицы. Вдруг она увидела, что асфальт впереди нее как-то корежится. Только после этого она услышала выстрелы из оружия с глушителями. Оказалось, что две банды, стоя на противоположных сторонах улицы, пугали друг друга, стреляя в землю. Люда спокойно попросила: "Ребята, подождите стрелять, дайте мне пройти." Стрельба, как ни удивительно, прекратилась, но когда она прошла, возобновилась вновь.

- Бежим за ними!

Ушибленный Кипнис ухватил ее за пальто и поспешно сказал:

- Не надо, он ее не догонит.

Надо сказать, что старушка действительно бежала резво, и они мигом скрылись из глаз. А я не успел найти свою роль в этой пьеске (мне частенько попадало от нее за замедленную реакцию), и когда Миша остановил Люду, я, грешным делом, даже обрадовался, потому что очень за нее испугался.

Как выяснилось, суть истории заключалась в том, что этот бандит-рэкетир, собиравший дань с женщин за место торговли у магазина, устроил нечто вроде показательной порки за недоплату, а Люда ее сорвала.

Однажды мы втроем - я, Люда и мой друг Борис Рогозин - поехали в поход на озеро Сенеж. Народу в вагоне было немного. По пути в электричку вошла большая компания подростков лет по 15. Это была одна из тех страшненьких компаний, в которой любой злой и подлый поступок считается доблестью. Они сразу же повели себя нагло и по хозяйски: безобразно матерились, высокомерно и бесцеремонно обращаясь с пассажирами. Люда тут же вмешалась, не дожидаясь неприятностей, которые вот-вот должны были произойти. Борис (самбист, который мог бы справиться с тремя крепкими мужиками) говорил мне потом, что он по настоящему испугался, так как понимал, чем это могло кончиться. Но как ни странно, того парня, который, видимо, был заводилой, что-то поразило в Людином поведении. Он встал и увел всю компанию в другой вагон.

На ближайшей станции нас отвели в больницу, где толстый армянин долго втолковывал нам, непонятливым, что надо всегда иметь при себе ножик. Мы вышли из больницы почему-то без денег (я так и не смог припомнить, когда они исчезли). Люда со страшнейшим синяком под глазом; мой вид, как я подозреваю, был не лучше. Мы долго шли глубокой ночью по пустому шоссе и наконец увидели какое-то здание. Но увы! Это оказалась воинская часть; на часах стоял молоденький рыженький рязанский паренек. Мы попытались голосовать. Остановился грузовик, из него вышли четверо мужчин и пошли на нас цепью. Вид у них был недобрый. Тогда часовой передернул затвор винтовки и посоветовал им садиться в свою машину и убираться. Совет был убедительный, и они ему вняли. После их отъезда часовой провел нас в караулку, где нас напоили чаем и отвезли в Дилиджан.

Конференция уже кончилась, и все участники уехали в Ереван. Вместо них в гостинице жили военные. Мы быстро познакомились (Люда мгновенно знакомилась со всеми людьми), и они усадили нас играть в преферанс. Людка потом хвасталась, что она играла, по карточному выражению, "на лапу" (т.е. подыгрывала мне в тех случаях, когда полагалось меня "посадить", и не торговалась в тех случаях, когда чувствовала, что у меня хорошие карты). Полагаю, что она преувеличивала, опыт у нее был небольшой. Я же в студенческие годы поигрывал. В результате мы выиграли порядочную сумму, а наши партнеры, майоры и капитаны, выстраивались в очередь, чтобы с нами поиграть. Я не думаю, что они проигрывали нарочно: слишком уж неумело они играли - не в состоянии были просчитать простейшие комбинации. Но во всяком случае, они проигрывали очень весело и, я бы даже сказал, охотно. Может быть, им нравилось учиться: я ведь попутно объяснял, в чем состояли их ошибки и почему надо было играть так, а не иначе. А скорее всего, им всем очень нравилась Люда, которая непрерывно рассказывала истории, одна фантастичнее и смешнее другой. Мы получили возможность вернуться и даже застали некоторых из задержавшихся участников конференции в Ереване.

Лучше всего Люда чувствовала себя в сложных ситуациях. Например, она потрясающе умела сдавать экзамены. Она рассказывала, как она сдавала экзамен по физике при поступлении в МГУ.

Перед экзаменом она гуляла в парке Сокольники и забрела на научно-популярную лекцию о строении материи. Лекция, по-видимому, была хорошая, и Люда с удовольствием ее прослушала. Один из вопросов билета, доставшегося ей на экзамене, был об элементарных частицах, и Люда радостно пересказала экзаменаторам содержание прослушанной лекции, чем привела их в восторг. Они даже подозвали коллег, присутствовавших в аудитории, чтобы они тоже послушали выдающийся ответ. Ей дали задачку: "На улице идет мелкий моросящий дождь; влажность сто процентов. Хозяйка выстирала белье и повесила его сушить в кухне. Когда белье высохнет быстрее, при открытой или при закрытой форточке?"

Как прирожденный математик, Люда никогда не понимала, что в физике следует считать строгим доказательством. Будучи человеком чрезвычайно изобретательным, она придумала обоснования для обоих вариантов ответа, но не знала, какое из них предпочесть. Тогда она сказала наобум:

- При закрытой.

Экзаменаторы слегка скисли. Заметив, что промахнулась, она, не моргнув глазом, стала излагать обоснование, относящееся к противоположному ответу.

- А, так Вы хотели сказать, что быстрее высохнет при открытой форточке? - спросили ее.

Люда удивленно ответила:

- Ну разумеется, я же именно это и доказываю!

Экзаменаторы облегченно вздохнули и поставили ей пятерку.

Я присутствовал на государственных экзаменах по философии, когда Люда их сдавала. Кафедра философии приглашала математиков принимать такие экзамены. Люда, конечно, пошла отвечать не мне, а Исааку Ароновичу Вайнштейну и Касавиной, которая от ее ответа пришла в восторг. Исаак Аронович сказал: "А вот ее муж." Касавина подошла ко мне и сказала: "Вы не можете себе представить, какое сокровище Ваша жена!" Я гордо ответил, что могу. Теперь-то я понимаю, что не представлял себе этого в полной мере.

Подойдя к столу, на котором лежали билеты, она не увидела однозначных номеров. Тогда она заявила экзаменатору:

- У Вас здесь не все билеты, среди них нет счастливого!

Экзаменатор засмеялся и выложил еще пачку билетов, среди которых Люда наконец усмотрела билет с однозначной цифрой. Там был вопрос о Канте, считавшийся очень трудным.

- Ну и вытащила! Вот тебе и счастливый! - поиздевался экзаменатор.

Однако ответ ее был признан блестящим, и Люду уговаривали перейти в философскую аспирантуру.

Экзамен по уравнениям в частных производных (иногда его называли урматфиз - уравнения математической физики) - самый трудный экзамен на механико-математическом факультете. Есть даже мехматская песенка:

Положение осложнялось тем, что лекции, несмотря на надзор со стороны деканата, иногда пропускались, тем более, что урматфиз сдавали на четвертом курсе. Помню, например, следующий уговор, в котором с чисто мехматской пунктуальностью предусматривались все мыслимые и немыслимые варианты. Кидали монетку с условием: выпадет решка - идем в кино; выпадет орел - идем в столовую; встанет на ребро - пойдем на лекцию. И надо же - однажды монетка действительно встала на ребро, закатившись в трещину!

Как-то в общежитии шел разговор о предстоящем экзамене, причем девчонки тряслись от страха. Люда, базлоня по своему обыкновению, сказала пренебрежительно, чтобы их успокоить:

- Подумаешь, бином Ньютона! Да я могу подготовиться к этому экзамену за час.

- Достаточно, я вижу, что Вы знаете. Отлично.

На мехмате ее знали все. На семинарах она садилась на последнюю парту, но ей все время не сиделось, она подскакивала, как будто ее подкалывали, так ей хотелось поскорее высказать то, что приходило в голову. Вести семинары, в которых она участвовала, было чистейшее удовольствие - она расшевеливала всех участников и вносила в семинар настоящий творческий настрой. Она обычно не ходила, а бегала. На мехмате придумали про Люду задачу: "С какой скоростью бежит Люся Хохлова, если ее косички параллельны полу?"

Она была моложе своих сокурсников, выглядела моложе своих лет и, к тому же, ходила в школьной форме, а зимой в мужской зимней шапке. Поэтому даже сокурсники относились к ней как к маленькой: в ее присутствии они воздерживались от фривольных и скабрезных анекдотов и разговоров. Однажды, вскоре после поступления, она задержалась в университете, делая стенгазету, и возвращалась домой очень поздно. Ее остановил милиционер и сказал:

- Девочка, почему ты так поздно гуляешь?

Она ответила гордо:

- Я не девочка, а студентка университета!

Он не поверил. Тогда она предъявила свой студенческий.

- Так ты еще взяла чей-то студенческий билет? Пойдем-ка со мной в милицию.

В милиции ее посадили в детскую комнату, а утром накормили манной кашей. Вызвали мать. Елизавета Васильевна, придя за ней, ворчала:

- Я думала, остепенится, поступив в университет. Так нет же. Опять попала в милицию!

В школе и на первом курсе она была активным комсомольцем, и ей даже предлагали войти в Вузком (комитет комсомола МГУ), но Бог готовил ей другую судьбу. Впоследствии, на третьем курсе она сама вышла из комсомола, поплатившись на пятом курсе тем, что ее не взяли в аспирантуру мехмата, хотя она имела диплом с отличием.

В отряде были два парня со странными фамилиями - Сирота и Могила. Однажды Сирота был в отъезде, и Могила решил послать ему следующую телеграмму: "Сирота срочно выезжай тебя ждет Могила". Испуганная телеграфистка долго не соглашалась принимать такую телеграмму.

Когда Люда рассказала эту историю нашей соседке Алле Павловне Левиной, та в ответ рассказала, что в их геологической партии был якут по фамилии Келли-Пелли. В партии кончились ящики для упаковки геологических образцов, и он послал телеграмму на базу: "Шлите тару. Келли-Пелли". Ответ не заставил себя долго ждать: "Тары нету. Трали-вали".

Командиром отряда был Гера Долгалев, Люда была рядовым бойцом, но ее знала вся Целина. Работала она с остервенением. Ее брали копать глубокие ямы вместе с мальчиками не только потому, что она была крепкая девчонка, но и потому, что она умела целиком отдаваться работе. На стройке постоянно не хватало бетона. Дело в том, что ребята, которых ставили для его приготовления, не успевали сделать за день даже одного замеса. Когда поставили Люду, она выбрала себе в помощники 16-летнего паренька. Она понимала, что чем старше ребята, тем они более склонны посачковать. И вот они вдвоем, вкалывая как бешенные, сделали за смену сразу несколько замесов. Вечером после работы, она, шатаясь, дошла до палатки и, не дойдя до кровати, ничком повалилась на землю и заснула. Девчонки перетащили ее, спящую, на кровать. Она была в списках, поданных на награждение медалью "За освоение целины", но, как водится, медали поделили между собой комсомольские вожаки.

Больше всего страданий приносила устававшим за день ребятам утренняя побудка. Встававший с восходом солнца Гера брал в руки горн и трубил. В конце концов один из доведенных "до ручки" ребят стащил проклятый горн и утопил его в туалете. На следующее утро Гера носился по лагерю как сумасшедший, тряс спящих и кричал: "Где горн? Кто его украл?!" Но ребята вздохнули с облегчением - теперь по утрам их будил голод.

Вот еще одна из забавных сценок. Один из юных мастеров кладет кирпичную стенку на высоте второго этажа. Пробегающий мимо Гера кричит ему:

- Криво кладешь!

- Чево? - переспрашивает каменщик.

- Криво кладешь, говорю!

- Что?

- Кри-во-кла-дешь! - надрывается снизу Гера.

- А?

Плюнув в сердцах, Гера убегает.

- И чего орет? - невозмутимо удивляется строитель. - Как будто я сам не вижу, что криво кладу!

Иногда, особенно в минуты вдохновения, Люда была потрясающе красива. Однажды одна ее подружка с восторгом сказала, что она похожа на Марию Магдалину. У Люды тогда были довольно смутные представления о Библии. Она только краем уха слышала, что Мария Магдалина была распутной женщиной. "А ну, повтори!" - грозно сказала Люда, вставая с места. Подружка от страха полезла под стол.

В память о нашем первом свидании, когда мы всю ночь гуляли в яблоневом саду в окрестностях университета, я подарил ей стихотвореньице:

В другой раз Люда ходила за грибами без меня. Она напала на место, где было много грибов-зонтиков. Это абсолютно безвредные и очень вкусные грибы, внешне напоминающие мухоморы. Люда набрала полную корзину и ехала домой в электричке. Сидевшая рядом с ней старушка, увидев ее грибы, сказала:

- Девочка, выбрось их. Это поганки!

Люда ответила:

- Ну, что Вы. Это очень вкусные грибы.

В доказательство она откусила кусочек гриба-зонтика и съела его. Глаза старушки округлились от ужаса. Она встала, попятилась и выскочила в тамбур. Люда, довольная произведенным эффектом, спокойно доехала до Москвы, но там ее ждал сюрприз. У дверей вагона стояла машина скорой помощи. Оказывается, старушка побежала к машинистам и попросила их скорее что-нибудь предпринять. Дескать там, в вагоне, девочка наелась ядовитых грибов, и ей срочно нужна помощь. Машинисты связались по рации с Москвой и вызвали скорую. Врачи не стали слушать Людиных объяснений. Они взяли ее под белы рученьки и отвезли в больницу. Там ей на всякий случай сделали промывание желудка, чтобы неповадно было пугать людей.

К приезду Никсона готовились основательно. По всему пути предполагаемого следования Никсона строились потемкинские деревни. У библиотеки Ленина снесли малоэтажные строения, которые стояли напротив Баженовского здания Румянцевского музея. Разнесся слух, что хотят снести палаты XVI-го века у метро Кропоткинская - то прекрасное здание, которое сейчас находится за памятником Энгельсу. Палаты в то время находились в довольно жалком состоянии и, на взгляд партийных руководителей, представлялись обычной развалиной. Студенты и преподаватели МГУ (в их числе, конечно, и моя Люда) решили палаты отстоять. Они организовали дежурство и, когда подъехали бульдозеры, чтобы начать ломку, они стали цепью, не пуская технику. Приехали партийные работники, представители МК, министр высшего образования Ягодин. Договорились, что если за пару дней студенты здание побелят и приведут во внешне пристойный вид, то ломать его не будут. Здание сохранилось! Уместно напомнить, что когда аналогичная ситуация происходила перед Ипатьевским домом в Свердловске, Ельцин отдал приказ не обращать внимание на стоящих цепью людей и при необходимости давить.

- Нам бы по нужде, - сказал привычный к контактам с властью Андрей Иванович (в его биографии была и тюрьма).

- Потерпите, - последовал краткий ответ.

- Я-то потерплю, - смиренно возразил Андрей Иванович. - Да вот он, - Андрей Иванович указал на Рогдая, - он, я опасаюсь, не поймет Ваших указаний.

Последовало раздумье и потом приказ в дверь:

- Пропустить кобеля!

- Седьмой этаж, закройте окно!

- Ничего я не закрою! - заявила им Люда, хотя они вряд ли могли ее услышать.

Последовало вторичное распоряжение:

- Квартира 56, Зеликины, немедленно закройте окно!

- Ишь ты, даже фамилию успели узнать! - одобрила Люда, но окно она закрывать не собиралась.

Через минуту раздался звонок в дверь. На пороге стояли два милиционера и лейтенант КГБ. Мы пригласили их войти.

- Почему не выполняете распоряжений? - был их первый вопрос.

- Жарко, - ответила она, - и посмотреть хочется.

Мы показали, причем Люда стала безудержно хвастать высочайшими качествами нашей оптики.

- Огнестрельное оружие есть? - хмуро задал лейтенант совсем уж бестактный вопрос.

- За кого Вы нас принимаете? - обиделась Люда, - мы что, шпионы какие-нибудь?

Под нашей квартирой, этажом ниже, жил художник Андрей Панченко. Впрочем, художник, по-моему, весьма посредственный. Это был молодой, красивый парень и при этом, как ни странно, удивительный педант. Он жил один, неукоснительно соблюдал режим и ложился спать каждый день ровно в 21.00. А у нас вечерами часто допоздна засиживались гости. Звукоизоляция между нашими квартирами была паршивая, и бедный Андрей страдал. Впрочем, страдал он не только вечерами и ночью, но даже и тогда, когда мы включали пылесос или стирали.

Свои страдания он компенсировал многочисленными доносами, которые направлял во все мыслимые инстанции: в жилищно-эксплуатационную контору, в милицию, в партком МГУ и т.д. Например, в милицию он жаловался, что в ночь под старый новый год (13 января) мы пели песни. В доносе он делал особый упор на то, что наряду с "Вихри враждебные" мы пели также и "Боже, царя храни". Он надеялся, что нас привлекут за политическую неблагонадежность. Милиционер, который приходил к нам в связи с этим доносом, советовал нам быть потише:

- Лет десять назад он бы вас точно засадил. Этот стукач не успокоится, он вас достанет.

Нам было жалко Андрея, но что мы могли поделать? В жилищно-эксплуатационную контору он написал, что белье, которое Люда после стирки вывешивала на сушилке во дворе, наносит ущерб его нравственному чувству. Письмо было красочным: "Взор случайных прохожих оскорбляет Людино снежно белое исподнее белье и иссиня-черное исподнее Мишино". Какой-никакой, а художник! Мы часто смеялись по поводу этих пассажей, а однажды они мне очень пригодились. Мы с Людой поссорились. Она заявила, что уходит от меня и наотрез отказалась со мной разговаривать. Мне пришлось объясняться в письменной форме, и я написал старославянской вязью следующее послание:

Люда расхохоталась, и мы помирились. Впоследствии я хотел усовершенствовать текст ноты и исправить грамматические погрешности в старославянском, но Люда, как маленький ребенок, не хотела решительно никаких изменений в полюбившейся сказке.

Ко мне, как преподавателю МГУ, пришла как-то женщина просить, чтобы ее сына, студента 1-го курса, не забирали в армию (в то время студентов призывали). Я ответил, что не вижу способа его освободить от военной службы. А Люда сказала:

- Одного Вашего сына освободить невозможно, но можно попробовать освободить сразу всех студентов мехмата.

Меня тогда поразила такая постановка вопроса. Математики знают, что решить общую задачу легче, чем конкретную. Но применить этот подход к чисто гуманитарной проблеме - на это была способна только Люда!

Я бывал свидетелем, как наши юные знакомые, особенно молодые девушки, обращались к Люде со странной, на первый взгляд, просьбой:

- Людмила Филипповна, поругайте меня, пожалуйста.

Люда не обманывала их ожиданий и работала, как всегда, на совесть. Баня иногда бывала настолько жаркой, что незадачливый проситель готов был провалиться сквозь землю и горько жалел о своей инициативе. Однако через несколько дней, оправившись от экзекуции, приходил с благодарностью за существенное укрепление своего душевного состояния. Чаще, разумеется, взбучку получали те, кто к ней отнюдь не стремился. Но результат всегда шел на пользу провинившемуся.

Дети липли к Люде как мухи на мед, потому что она любила и умела без всякого притворства играть и искренне веселиться. Наша крестница, шестилетняя крошка Симочка, как-то звонила мне и рассказывала, как она первый раз каталась на подаренных ей нами лыжах. В конце разговора она меня попросила:

- Михаил Ильич, только не говорите ничего Людмиле Филипповне. Я сама ей хочу все рассказать, чтобы послушать, как она будет радоваться.

Однажды, когда Симочка с родителями была у нас в гостях, Люда затеяла с ней

игру в прятки. Когда Симочка водила, Люда, вместо того, чтобы прятаться, села среди гостей и стала пить чай. Симочка искала ее по всем укромным уголкам и никак не могла обнаружить. Люда, словно невидимка, с наслаждением наблюдала за ее тщетными попытками и, наконец, не выдержав, фыркнула от смеха. Девочка удивленно глядела на нее, не понимая, как тетя Люда вдруг очутилась за столом. Люда встала из-за стола, подошла к ней, погладила по головке и, утешая, объяснила, что есть такой закон психологии: труднее всего найти вещь, лежащую на самом видном месте. Симочка никак не могла прийти в себя от изумления. Тогда Люда разрядила ситуацию совершенно неожиданным образом. Внезапно, с громким криком:

- А-а-а-а! Палочка-выручалочка, выручи меня! - она кинулась к тому месту, где водили, и, тем самым, с блеском выиграла! Все расхохотались, а вконец растерявшаяся Симочка через пару секунд присоединилась к общему смеху.

У нас в доме всегда были какие-то дети разного возраста, которые всегда тянулись к Люде. Некоторые попадали сами по себе (как та девушка из притона), некоторых поручали нам наши знакомые и родственники. В частности, Людина двоюродная сестра, которая жила в Риге, прислала нам своих сыновей: двух мальчишек, с которыми не могла совладать. Мы брали их в походы, в деревню и т.д. Старший, Андрей Павленко, был совершенно отчаянный хулиган - упрямый, сильный, самолюбивый. Но с ним оказалось проще. Его поразили книги и философские споры. Сейчас он доктор философских наук и преподаватель философии одного из московских вузов.

- Дурак! Ты хоть понимаешь, в какую историю мог влипнуть?

Другой раз мы пошли с ним в баню. Я попросил два билета в парную. Билетерша сказала, что парная работает только в женском отделении. Тогда я сказал:

- Что делать, тогда два билета просто в баню.

- Какой непонятливый! - заявила она. - Парная в женском отделении, но для мужчин.

- Вот хорошо, - сказал я. - Тогда два билета в парную.

- Ну я же Вам объясняю, - совсем расстроилась кассирша, - для мужчин! Вы туда пойдете, а ее-то Вы куда денете? - указала она на Гарьку.

Однажды мы собирались в поход, но у нас было много дел и мы поручили собрать рюкзаки Гарику. Перед выходом он предъявляет нам три рюкзака: один, чуть ли не с него ростом (рост его - от горшка два вершка), он приготовил для себя; другой, поменьше, для тети Люды; третий, крохотный, для меня, причем объяснил:

Мы не смогли удержаться от смеха.

В армии он служил под Благовещенском. Первый раз он приехал к нам нелегально с документами своего командира летной части. Вел себя как бывалый воздушный волк. Скажем, звонит в Шереметьево и спрашивает:

- Благовещенский борт сел? Тогда ждите, я выезжаю.

Второй его визит был пострашнее. Звонок в дверь. Открываю. Стоит какой-то худющий парень с огромными печальными глазами. Спрашиваю:

- Вам кого?

Тайга в тех местах невероятно красива, но много болот. Травы прочно сплелись между собой и образовали упругую пленку над полужидким основанием. Почва под ногами буквально дышала, и местами можно было раскачать ее так, что она плавно колебалась с чуть ли не метровой амплитудой. Я тогда со всей ясностью почувствовал, почему такие места называют трясиной. Люда отыскивала наиболее упругие участки и качалась. Я ужасно боялся, что она провалится, и ворчал на нее. Но она наслаждалась остротой ощущения.

- Я не могу доверять его свидетельству. Он обманул лошадь!

проскальзывала в дверь лифта, пока приехавшие выходили. Люди, вызвавшие лифт с первого этажа, бывали потрясены, когда двери пустого лифта открывались, а из них, гордо подняв хвост и не обращая ни на кого внимания, выходила кошка, самостоятельно воспользовавшаяся лифтом.

Она, конечно, приносила нам в подоле котят. Помню, как мне пришлось полных два дня простоять с непокрытой головой на Птичьем рынке с корзиной котят, которым Люда повязала на шейках разноцветные ленточки. Она сказала, что их обязательно надо продать, хотя бы за один рубль. Человек, который хоть сколько-нибудь заплатил, не станет выбрасывать котенка; ему будет жаль потраченных денег. В конце концов я их все-таки продал.

Пару раз бывало так: Звонок в дверь. Возмущенный и расстроенный молодой человек обращается ко мне:

- Уймите Вашего Мыша! Она не пускает в дом нашу собаку!

Cпускаюсь и застаю Мышь в боевой позе, блокирующую смущенную, довольно крупную лайку. Молодой человек обиженно говорит мне:

- Ее у Вас как-нибудь разорвут.

- Как не стыдно? - укоряю я Мышь, а она, как ни в чем не бывало, прыгает мне на плечо и мы идем домой.

Ужинали мы на кухне всегда втроем, и у нас была привычка после ужина идти в маленькую комнату, садиться на диван и обсуждать там дела. Мышь, конечно, тоже участвовала в церемонии. Она из гордости старалась делать вид, что она сама по себе и вовсе не навязывается к нам в компанию. Поэтому она кончала ужин чуть раньше и бежала в маленькую комнату, чтобы как бы мы приходили к ней в гости, а не она к нам. Однажды Люда мне говорит: "Давай подшутим над ней." После ужина мы пошли в другую комнату. Мышь так обиделась, что целую неделю с нами не разговаривала, как мы к ней ни подлизывались.

Ей часто надо было быстро подвигаться, и тогда она носилась по комнатам, столам и шкафам стрелой. Но ни разу не было случая, чтобы она что-нибудь уронила. Мы часто играли, но ни у кого из нас не было от нее ни одной царапины. Иногда Люда брала "боевую перчатку" из чертовой кожи, которую не могли проткнуть даже могучие когти нашей Мыши, и тогда начиналось такое... хоть Святых выноси! И Люда и Мышь сражались, прыгали и визжали с одинаковым азартом. При всем моем преклонении перед способностями Мыши, я бы отдал предпочтение в этом состязании Люде. Хотя, впрочем, не исключаю, что Мышь, намного более сведущая в воинском искусстве, слегка подыгрывала ей.

У Люды был, как она по-медицински выражалась, вагабондаж (от vagabond - бродяга), т.е. патологическое стремление к бродяжничеству. Еще в детстве она убегала из дома, и ее снимали с поезда и отправляли домой откуда-то чуть ли не из Сибири. Впрочем, ее рассказы всегда надо было принимать cum grano salis, ради интереса она умела иногда и присочинить. Однако отличить, в чем именно, было невероятно трудно, ее выдумки казались гораздо правдоподобнее правды. Она умела совместить события, происшедшие в разное время с разными людьми, в один чрезвычайно яркий рассказ.

У нее была мечта попасть на Камчатку. Как-то раз она даже умудрилась пройти без билета и сесть в самолет, улетающий на Камчатку. Вдруг она заметила, что стюардессы забеспокоились: число голов не совпадало с числом билетов. Поняв, что сейчас будет дополнительная проверка билетов, и не желая попасть в милицию, Люда встала, поцеловала в щечку сидевшую рядом с ней старушку и сказав: "До свидания, бабушка" - гордо покинула самолет, сопровождаемая изумленными взглядами старушки и стюардесс.

Люда рассказывала мне о своем паломничестве в Пюхтицкий монастырь. Ей очень понравился священник, отец Таврион. Иногда во время службы, которую он всегда проводил с вдохновением, он вдруг пораженный останавливался и, обращаясь к молящимся, восклицал: "Какая красота!"

Публика среди паломников бывала разная. Наряду с очень приятными людьми встречались и очень больные. Например, один из паломников оценивал профессиональные качества священников по довольно своеобразному критерию:

- Этот священник не сильный, а вот тот - совсем другое дело. Во время молитвы у него шапка поднималась на метр над головой.

Другой рассказывал, что "в соседнем монастыре у одного лейтенанта вот такого беса вырезали!" И традиционным жестом завзятого рыбака он демонстрировал размеры "вырезанного" беса. Беднягу самого не мешало бы "прооперировать".

Встречались и те, у которых были нелады с милицией. Однажды, во время Людиного ночного дежурства (дежурили паломники по очереди) она услышала шум подъехавшей к забору машины, и через некоторое время послышались голоса:

- Лезь, лезь, да поживее!

Люда выбежала за ворота и увидела, что арестованных паломников запихивают в ассенизационную машину. Господи, неужели не нашлось другого транспорта? Да нет же. Очевидно, что это был сознательный выбор для вящего унижения. Люде посоветовали не поднимать шума. Но таким советам Люда никогда не внимала. Она кинулась к настоятельнице, но та, видимо, привыкла к подобным рейдам и наотрез отказалась принимать какие-либо меры. А что она могла бы сделать? Тем временем арестованных увезли. Кто они, и в чем состояла их вина, осталось неизвестным.

На поход в Уфтюгу нас подбил Алеша Паршин. Прочитав о знаменитой церкви в селе Уфтюга, он уговорил Сереню Демушкина и меня с Людой посмотреть на нее. Шли мы от Котласа насколько дней. Дело было осенью, по ночам вода подмерзала и комаров уже не было. Мы любили ходить по Северу. Небо на Севере ни с чем не сравнимое по своему нежно-голубому цвету, легким тучкам и по общему настроению. Оно кажется совсем близким. Недаром в северных сказках мужик, пообедав, кладет ложку за тучку.

Как-то утром мы проснулись от Алешиного крика:

- Скорее смотрите!

Посмотреть было на что. Батюшка Север приготовил для нас незабываемое зрелище! Перед нами расстилалась необозримо широкая зеленая долина и по всей ее площади били фонтаны. Солнце, вставая, преломлялось в них всеми цветами радуги. Не сразу мы догадались, что эти фонтаны - всего лишь причудливо сгустившийся клочьями туман. В конце похода мы получили ожидаемое вознаграждение: сказочно красивую деревянную церковь XVI-го века, построенную, как положено, без единого гвоздя. Она, разумеется, использовалась под склад.

Однажды летом мы с Людой, ее сестрой Женей и подругой Ольгой Ипполитовой собрались на пару дней в поход по Подмосковью. Взяли с собой палатку, немного еды и десять рублей денег. Пришли на Савеловский вокзал. Дождь лил страшнейший. Мы стояли на перроне возле поезда Москва-Осташков. Проводница на минутку отлучилась, и Люда сказала:

- Войдем в поезд от дождя.

Мы вошли. Женя и Оля ужасно трусили, что нас должны выгнать, а Люду это только раззадоривало. Она сказала нам:

- Чего нам Подмосковье, дождь, в лесу мокро. Поехали лучше на Селигер!

- Как на Селигер? - ужаснулись девчонки.

- А что? - ответила Люда. - Мы уже в поезде. Главная трудность преодолена.

- А если станут проверять билеты? - задали они страшный для них вопрос.

- До утра проверять не станут, - уверенно заявила Люда. - В крайнем случае, как-нибудь отвертимся!

Всю дорогу девчонки вздрагивали от каждого скрипа двери, но проверки не было. Мне, честно сказать, тоже было слегка не по себе, но выручало ощущение комизма ситуации. Мы благополучно прибыли на Селигер и пошли на пристань. Прокат лодки на неделю стоил, кажется, три рубля. Мы взяли лодку и поплыли, не зная куда. На привале познакомились с очень приятной компанией пожилых (как нам тогда казалось) людей. У одного из них глаз был перевязан черной повязкой, и мы прозвали его Билли Бонс. У них был киноаппарат, а Билли Бонс был прирожденный комический актер. В паре с Людой они составили потрясающий ансамбль.

Люда умела и любила смешить. Однажды мы шли по Москве и увидели Олега Попова, который, отбиваясь от поклонников, состроил какую-то забавную гримасу. Люда подошла к нему и очень удачно подыграла. Попов расхохотался и предложил: "Иди к нам в цирковое училище. Хороших клоунов-женщин очень мало, они боятся казаться смешными." Люда тоже засмеялась и сказала, что предпочитает заниматься математикой.

Наши новые знакомые взяли над нами шефство, дали перерисовать карту Селигера, объяснили, где находятся самые красивые церкви, где лучшие образцы деревянной резьбы, каким маршрутом лучше идти, где самые удобные стоянки и т.д. Мы подружились, но они уже уезжали.

Однажды утром нас разбудил междугородный телефонный звонок. Звонил Юрий Сергеевич Осипов, тогда еще просто доктор физико-математических наук (членом-корреспондентом, академиком, а потом и Президентом Академии наук он стал позднее). Прилетев в санаторий в Карловы Вары, он вдруг с ужасом обнаружил, что забыл путевку дома.

- Попробуйте как-нибудь переправить ее мне, - просил он.

У Люды была высокая температура, но она включилась с полоборота и "легла на телефон". Куда она только не звонила! И в Институт математики и механики Уральского отделения АН СССР, и родным Юрия Сергеевича, и Николаю Николаевичу Красовскому, и в Карловы Вары, и в аэропорты Москвы, Свердловска и Праги... В этих разговорах звучали слова: "командирская почта". Не знаю, где и от кого она услышала эти два слова, но они оказались волшебными.

Через час она снарядила меня в Шереметьево и строго наказала: обращаться только к самому высокому начальству. Пароль "командирская почта" открыл мне дорогу на летное поле, к трапу самолета, прилетевшего из Свердловска. Высокий усталый летчик передал мне пакет с путевкой, и я поспешил в международный аэропорт. Здесь было посложнее. Это были времена, когда каждая поездка за границу была событием, которое должен был санкционировать чуть ли не обком партии. Контроль был серьезный. Я сказал, что мне необходимо переговорить с начальником аэропорта по поводу командирской почты. Меня, как ни странно, пропустили даже куда-то за линию таможенного досмотра. В кабинете сидел человек с круглой, коротко остриженной седой головой, с плотной кожей, лежавшей глубокими складками на крупном лице, и со спокойным, острым взглядом глубоко посаженных глаз.

- Летчик, - подумал я, хотя он и был в штатском. Имя его было слегка архаичным, кажется, Егор Иванович. Я обрисовал ему ситуацию и подал пакет и список с телефонами и именами лиц в Карловых Варах, который мне подготовила Люда. Выслушав, он сказал лишь одно слово:

- Пойдемте.

Мы шли по каким-то длинным переходам, причем вахтеры (или часовые?) при приближении Егора Ивановича вскакивали и вытягивались в струнку. Вошли в комнату, где сидела молоденькая девчушка в форме. Она, конечно, тоже мгновенно встала, но Егор Иванович усадил ее мягким прикосновением руки. Последовавший разговор доставил мне истинное удовольствие. Я получил возможность понаблюдать, как отдает приказы своим подчиненным настоящий начальник: разница в званиях и положении между ним и девушкой была, судя по всему, неизмеримая.

- Леночка, - говорит Егор Иванович, - можете себе представить, какая случилась странная история? Человек приехал для лечения в санаторий в Карловы Вары из Свердловска и забыл дома свою путевку.

- Что же делать? - испуганно спрашивает Леночка.

- Надо бы помочь, - советует Егор Иванович.

- Надо! - горячо поддерживает Леночка. - Но как?

Егор Иванович задумывается и начинает размышлять вслух:

- Его друзья привезли эту путевку из Свердловска в Москву, и теперь хорошо бы переправить ее в Карловы Вары. Как Вы думаете, не попросить ли нам отвезти ее Андрея Петровича? Он ведь как раз сейчас собирается пилотировать рейс в Прагу. Как Вы полагаете, он не откажет?

- Михаил Ильич, - поворачивается ко мне Егор Иванович. - Поезжайте-ка домой. Леночка обещала нам помочь, значит все будет сделано.

На следующее утро нам опять позвонил Юрий Сергеевич. Он был потрясен тем, что путевку доставили ему в тот же день.

Я должен хоть немного рассказать о наших друзьях, чтобы создать представление об окружающей Люду духовной атмосфере. Нам очень везло на замечательных друзей. О некоторых из них я просто боюсь писать: не сумею выразить своего преклонения перед их духовной высотой.

В Люду, конечно же, влюблялись. Но язычок у нее был как бритва, и она всегда умела находить правильный стиль в отношениях с людьми. Пожилые люди ее просто обожали, и не удивительно. С возрастом зорче видна красота души, а когда к этой красоте присоединяется веселость, уважение, внимание и забота, то устоять невозможно. Она часто смеялась тому, что наибольший успех она имеет у старичков.

Люда рассказывала, что когда она шла утром к зданию своего Центрального экономико-математического института (ЦЭМИ), ее кто-то окликнул с другой стороны фонтана. Она подошла, незнакомец представился:

- Александр Александрович Конюс.

- А Вы не сын того знаменитого Конюса? - спросила Люда (в математической экономике есть такое понятие - индекс Бюшгенса-Конюса).

- Я и есть тот самый Конюс! - гордо ответил он.

Не постигаю, как ухитрился этот старичок (ему в тот момент было далеко за 80) угадать на расстоянии, что Люда - это именно тот человек, который ему необходим? Впрочем, у него всегда был потрясающий нюх.

Но учебник, разумеется, не помог; на Людины вопросы не так-то просто было ответить. Тогда Александр Александрович сказал, что он сейчас же съездит к себе на дачу (в Зосимову пустынь!) и привезет еще какие-то книжки. И представьте себе, привез! Я возвращался домой поздно вечером. Выхожу из лифта, а мимо меня проскальзывает человек, которого я принял за Ивана Матвеевича Виноградова, директора Математического института имени Стеклова: тот же лысый череп, низкий рост и, главное, та же походка с активными движениями локтей, а лица я разглядеть не успел. Меня, честно говоря, шатнуло: ведь Иван Матвеевич только недавно умер! Захожу домой и говорю:

- Люд, у меня, наверное, галлюцинации. Мне привиделся Иван Матвеевич, выходящий из нашей квартиры.

Она хохочет.

- Это Александр Александрович Конюс. Он опять поехал за какой-то книжкой!

Люда его восхищенно спрашивала:

- Как Вам удается быть таким энергичным и деятельным?

Он ответил:

- Деточка, это очень просто. Надо только съедать в день головку чеснока и выпивать пузырек йода.

- Как пузырек йода?! - в ужасе переспросила она.

- Ну, не сразу, - поучал Александр Александрович. - Сначала пейте по капле, потом по две, и через пару лет дойдете и до пузырька. В точности как привыкание к яду в "Графе Монте Кристо"!

В 90 лет он защищал докторскую диссертацию на Ученом Совете в ЦЭМИ. Но тут он переоценил чудодейственные возможности йода и чеснока. Почти сразу после защиты он скончался.

Еще одна Людина знакомая - Марья Андреевна Шухова. С ней Люда познакомилась на улице Горького. Видит: идет старушка и несет тяжелую сумку. Люда говорит:

- Давайте я Вам помогу.

Помню прелестную пожилую пару, с которой нас познакомил Стива Полищук. Стива называл себя "сводник хороших людей". Он работал тогда вместе с Николаем Петровичем в Университете Дружбы Народов. Вера Карловна - добрейшая и благороднейшая женщина - была племянницей и наследницей композитора Метнера, но поскольку деньги тогда переводить из-за границы не разрешалось, им присылали за исполнение произведений Метнера "натурой" - пластинками и аппаратурой. Поскольку оба они обладали прекрасным музыкальным вкусом, у них образовалась потрясающая фонотека и уникальные по тем временам магнитофоны и проигрыватели. Мы часто ездили к ним слушать музыку и очень подружились.

Николай Петрович смешно гордился тем, что в книге воспоминаний композитора Метнера его имя - Николаша - стояло в алфавитном списке рядом с именами Николая I и Николая II. Он был одним из учеников Николая Николаевича Лузина и рассказывал нам забавные истории о Московском университете начала века.

Деканом физико-математического факультета был немец Ляйст. (Физики в те времена были объединены с математиками.) Одно время он по совместительству исполнял обязанности ректора университета. Вот он пишет докладную записку:

Он запечатывает пакет, передает его посыльному, выходит из своего кабинета декана на Моховой 9, садится на извозчика и едет в свой кабинет ректора на Моховую 11. Входит в кабинет и садится за стол. В дверь входит посыльный и передает ему пакет. Ляйст вскрывает пакет, читает свою же докладную записку, ворчит себе под нос: "Опять этот физико-математический факультет!" и накладывает резолюцию: "Отказать!"

Читателю, незнакомому с тайнами истинной бюрократии, следует пояснить: как декан он обязан был просить стулья, как ректор, будучи стеснен в средствах, обязан был отказать. Обе обязанности Ляйст абсолютно пунктуально выполнил!

Такой справочки у Николая Петровича не было. Документы без справки не приняли. Николай Петрович несколько раз писал домой, чтобы ему выслали эту справку, но деревенский писарь никак не мог взять в толк, что, собственно, нужно. Он присылал то метрическое свидетельство, то справку о крещении, то еще что-то. Окончательный срок сдачи документов приближался, и Николай Петрович пошел на прием к Ляйсту.

Ляйст долго ходил по комнате и размышлял. Наконец он придумал решение и сказал: "Мы их обманем!" (Заметьте, "их" - это в некотором смысле самого себя, как председателя приемной комиссии). "Пошлите Ваши документы почтой в день окончания срока подачи документов. А сами езжайте в свою деревню и продиктуйте этому болвану писарю нужный текст. Почта у нас работает из рук вон плохо, и пока Ваши бумаги дойдут, Вы успеете вернуться и доложить необходимую справку в Ваши документы". И обман удался, хотя путешествие в деревню в весеннюю распутицу было далеко не простым.

Очень много нам обоим дала дружба с Марией Александровной, дочерью композитора Спендиарова и женой гениального, по моему глубокому убеждению, художника Романовича. Когда мы пришли к ним домой в гости в первый раз, мне сначала совсем не понравились его картины. Краски резкие, линии нарочито детские и неправильные. Но чем дольше я на них смотрел, тем лучше они мне казались, и, в конце концов, я просто не мог оторвать от них глаз: краски гармонично слились, сквозь, казалось бы, небрежный рисунок стала проглядывать удивительно точная линия. Не знаю, как это было достигнуто технически, но это была какая-то магия. А впрочем, настоящее искусство - всегда магия.

Мне его картины нравятся даже больше, чем произведения его старшего друга Михаила Ларионова (которого я очень люблю). Но Ларионов эмигрировал и стал всемирно известен, а Романович остался. Он преподавал во ВХУТЕМАС'е и писал картины "в стол", так как большинство из этих картин было написано на евангельские сюжеты. Как-то он сказал очень примечательную фразу, которая меня поразила: "Есть четыре пробы для художника: Христос, человеческое тело, пространство, и голубой цвет."

После его смерти Мария Александровна отреставрировала и вставила в рамы большинство из сохранившихся полотен, которые у него хранились свернутыми в трубки, но начавшаяся вскоре тяжба о наследстве Романовича привела в конце

Мария Александровна была чем-то похожа на Люду - та же неуемная общительность, то же стремление помочь людям и научить их красоте и справедливости. У нее в доме тоже всегда было много молодых людей. От нее к нам попали два паренька из Элисты, Саша Матюшин и Алеша Кадацкий.

Но Саша ждать не хотел. Он решил, что освободится от армии, просимулировав сумасшествие. Устроившись работать на одну из строек, он на лесах резанул себе вены. Его, конечно, спасли, комиссовали и он радостно явился снова в монастырь, сказав, что он теперь свободен от армии. Но тут на него наложили епитимью:

- На тебе грех самоубийства, - сказал настоятель. - Отмоли его за год.

Саша вынужден был уехать к себе на родину, в деревню под городом Трубчевском.

Мы с Людой и Гариком ездили его там навещать. Он организовал в своей деревне джазовую группу и разъезжал с этой группой с концертами по деревням (это в то время, когда везде была монополия Госконцерта). Увы! Выступая с этими дурацкими концертами, он буквально проорал свой божественный голос. Заработал болезнь связок, но даже остатки его прежнего прекрасного голоса звучали очень красиво. Наконец он стал послушником, а затем и монахом Псково-Печорского монастыря, приняв имя отец Роман. Он пел в хоре монастыря и, как прирожденный лидер, был в этом хоре заводилой. В Псков к нему мы съездить не успели; он приехал к нам сам, и вот как это произошло.

В монастырь приехал посланник от Загорской лавры, у которого с настоятелем монастыря, поставленным, как водится, Советом по делам церквей (читай КГБ), произошла стычка. Результатом явилась безобразная сцена, когда этот посланник, убегая от преследовавших его монахов, сбил с ног престарелого архимандрита на покое, любимого Сашиного духовника. Как я уже сказал, Саша был бунтарь, и стерпеть это безобразие не мог. Он поднял бунт и привез весь хор Псково-Печорского монастыря в Москву, чтобы потребовать от патриарха Пимена отставки настоятеля. Представляете себе: монастырь лишился хора!

И вот происходит такая сцена. Поздно вечером звонок в дверь. Открываю и не верю глазам: стоит человек десять в черных рясах и клобуках, у одного из них огромный крест во всю грудь. Как мы вскоре узнали, это был отец Елиферий - отец благочинный Псково-Печорского монастыря. Мы с Людой очень его полюбили, он был по-настоящему святой человек. Современный светский эквивалент должности "отец благочинный" - это зам. директора по науке. Он отвечает за правильное (проводимое по благому чину) совершение всех богослужений. Напомню, что действие происходит в самом начале 80-х годов. Мы, конечно, приглашаем их войти, а Саша, отец Роман, невинно поясняет, что это весь хор монастыря, и им надо подождать, пока дадут аудиенцию у патриарха.

Мы постелили на пол все мягкие вещи, которые нашли дома, и монахи благополучно разместились в нашей маленькой квартирке. Они провели у нас несколько дней. В нашем доме этот необычный визит не остался незамеченным. Комендантшу нашего дома Зинаиду Павловну, бывшего партийного работника и, как говорили злые языки, профессионального стукача, Саша потряс. Она хитренько спрашивала меня:

- Вы видели, какой красавец монах (это она о Саше) приходил к нам в дом?

Я отвечал, что видел и что он, без сомнения, красавец. Наш сосед, Павлик Бедриковец, завидев из окна своей квартиры выходящую из дому Люду, орал (паршивец!) на весь Ленинский проспект:

- Людка! Почем опиум для народа!

Однако в МГУ мне никто ничего не говорил. Настоятеля, ставленника Совета по делам церквей, конечно же, не сместили, а весь мятежный хор разослали по дальним приходам. Отец Роман, разумеется, внутренне не согласился с этим решением. Вскоре он появился у нас с огромным посохом, сделанным из лома, с деревянным набалдашником собственного производства, и сказал, что идет в подпольный монастырь на Кавказ. Там были подпольные монастыри, которые прятались в горах. Их выслеживали с вертолетов по дыму и другим признакам. Вид у отца Романа в этот период был картинный. Идя по улицам, он высекал из камней искры своим посохом. Садясь в электричку, он немедленно начинал проповедь православия случайным пассажирам. Нашел ли он подпольный монастырь, не знаю.

Сейчас он известный религиозный поэт и самый модный церковный бард в Москве. Его стихи печатаются, а кассеты с его песнями продаются во многих церквях. Он живет в скиту, на севере под Псковом, на отдаленном от окрестных деревень полуострове и строит там деревянную церковь. Мы с ним виделись после Людиной смерти, когда он приезжал в Москву и благословил меня. Он уже не так молод, но по-юношески лихой: ездил в Сербию во время натовских бомбардировок. Свой непокорный нрав и некоторую склонность к тому, чтобы поюродствовать, он сохранил.

Недавно отец Роман был приглашен на именины к одному сановному духовному лицу. Пришел и поразился атмосфере угодничества, царившей на празднике.

- У нас в гостях иеромонах Роман, - произнес к концу вечера высокий именинник. - Может быть, он сыграет нам на гитаре и споет?

- Я забросил гитару и учусь теперь играть на другом инструменте, - ответил отец Роман.

- На каком же? - поинтересовался именинник.

- На барабане! - был ответ.

Во время очередного воспаления легких Люда лежала в Академической больнице и подружилась там с Борисом Николаевичем Делоне. Они сошлись на том, что оба имели склонность к клоунаде. Кроме того, Бориса Николаевича, конечно же, тронуло, что в свое время Люда собирала пожертвования в пользу компании ребят, посаженных в тюрьму за демонстрацию на Красной площади против вторжения в Чехословакию. В этой компании был и Вадик Делоне.

С Борисом Николаевичем я был знаком давно. На первом курсе он читал нам лекции по аналитической геометрии и ухитрялся превратить их в настоящий цирк. В промежутках между доказательствами он рассказывал нам анекдоты про математиков; подвергал аффинным и проективным преобразованиям нарисованных им на доске котов (рисовал он очень неплохо); высовываясь во время лекции из окна 14-го этажа, объявлял, что с хорошей веревкой он бы спустился по этой стене вниз. Борис Николаевич увлекался альпинизмом, так что, возможно, это его заявление и не было простым хвастовством. Еще он прославился необычайной хитростью.

Он рассказывал, как на заре советской власти к нему домой явились революционные матросы с целью реквизировать буржуйское имущество. Борис Николаевич достал с книжной полки один из томов и спросил их:

- Видите, что это за книга?

Те прочли:

- История Французской революции.

Тогда Борис Николаевич показал им место в этой книге, где говорилось, что комендант Бастилии Делоне был казнен.

- Вот видите! - сказал им Борис Николаевич. - Мой прапрапрапрадед был героем Французской революции!

Матросы встали по стойке смирно. Им было невдомек, на чьей стороне сражался комендант Бастилии Делоне. Знали бы они, что родословная Делоне насчитывает пять веков и восходит, по преданию, к Людовику IX Святому, а прапрадед Бориса Николаевича, врач армии Наполеона, был взят в плен в Бородинском сражении!

Борис Николаевич был невероятно тщеславен. Он рассказывал, что в юности ревел как белуга, потому что Паскаль в 16 лет доказал свою знаменитую теорему, а он еще не успел ничего сделать! По-видимому, он сильно завидовал Чеботареву, так как с хитреньким выражением лица говорил:

- А Вы знаете, что у Чеботарева всего несколько печатных работ!

Я не мог не заступиться за Чеботарева, и, боюсь, задел его, когда сказал, что у Курта Геделя тоже всего несколько печатных работ. Мы с ним и с Людой довольно много говорили о математике. Борис Николаевич присвоил мне лестный, шутовской титул-каламбур: "Ваша Без-Конечность", который очень нравился Люде.

Мы каждый день катались на лыжах, и Люда, в эскимосской зимней шапке и с ярко-розовыми от мороза щеками, выглядела настоящей северянкой. Николай Николаевич зауважал ее после того, как мы вместе сходили на лыжах. Перед походом Николай Николаевич осторожно предупреждал, что будет трудно: пойдут крепкие ребята на хорошей скорости и на немалое расстояние. Люда ответила, что справится, и не подвела (она некоторое время ходила в лыжную секцию при МГУ). Она не отставала, даже когда группа держала максимальную скорость.

Запомнился рассказ Николая Николаевича о дочери адмирала Веселкина, которая была фрейлиной императрицы и настоятельницей Смольного института благородных девиц. Сразу же после революции она, от греха подальше, уехала в Екатеринбург, где ее, как ни странно, не тронули. Более того, партийное начальство относилось к ней с пиететом, и она заведовала кафедрой немецкого языка в Уральском политехническом институте. В ее поведении явно чувствовалась закваска дамы-наставницы. Например, она могла неожиданно прервать собственную лекцию замечанием: "Молодой человек в третьем ряду, не соблаговолите ли перестать колупаться пальцем в носу!" Когда она шла на лекцию, а женщина она была видная и дородная, ее сопровождал эскорт ассистентов, которые усаживались на заднем ряду и записывали ее лекции.

Когда Николай Николаевич был еще мальчиком, она собралась нанести визит матери Николая Николаевича (отец Николая Николаевича был священником, и мадам Веселкина считала своим долгом поддержать его вдову). Николай Николаевич говорил, что в детстве за столом он обыкновенно бывал очень неловок: то что-нибудь уронит, то у него помидор брызнет. Поэтому мама очень волновалась и постоянно поучала маленького Колю, как вести себя за столом, чтобы не осрамиться перед почетной гостьей. Мальчику так надоели ее поучения, что он решил ничего не трогать за парадным обедом. Решение потребовало мужества, так как мама постаралась, и все выглядело необыкновенно аппетитно. Но Николай Николаевич выдержал характер. Уходя, гостья удивленно заметила: "Впервые вижу мальчика, который умеет так аккуратно кушать". "А я вообще ничего не ел!" - рассказывал, смеясь, Николай Николаевич. Надо полагать, что мадам Веселкина хотела помочь матери Николая Николаевича и повоспитывать ее сына, но тот не подал ей для этого благородного дела ни малейшего повода.

Мы постоянно держали контакт с Николаем Николаевичем, и во время борьбы против поворота рек Люда вовлекла его в нашу рабочую группу по Каспийскому морю.

Люду очень любил Виктор Павлович Маслов. Он давал нам полезные советы при выработке стратегии борьбы против поворота рек. Впоследствии он стал активным членом нашей Ассоциации ученых "Экология и мир". Расскажу немного и о нем. Ему очень нравилось играть с нами в шарады. Как-то мы встречали новый год на даче у Виктора, и у нас не хватило хлеба. Он сказал:

- Пошли к моему соседу, Жаботинскому, у него заведомо есть хлеб.

Когда Жаботинский открыл нам дверь, его габариты нас потрясли. Вокруг суетилась жена, крохотная, худенькая женщина, чуть ли не по пояс ему. Мы изложили свою просьбу, он что-то невнятно произнес, а потом просто вынул из кармана батон и протянул нам. К тому нетривиальному факту, что в кармане у Жаботинского всегда лежит батон, Люда отнеслась философски, а вот его артикуляция ее заинтересовала. С обезоруживающей непосредственностью она спросила его напрямик по-детски:

- А почему Вы так невнятно говорите?

Он, вместо ответа, буквально вывалил изо рта свой огромный язык, а потом разъяснил: для тяжелоатлетов это типичное явление. При поднятии больших тяжестей мышцы языка сильно напрягаются, что приводит к его гипертрофированному увеличению. Я, грешным делом, подумал: так вот почему женщины так легки на язычок!

Виктор Павлович Маслов женился на дочери секретаря компартии Северного Вьетнама Ле Зуана. Возмущенный Ле Зуан отказался от непокорной дочери. Она родила двух дочерей и мальчишку. Однажды Виктор привез из командировки ей в подарок огромную черепаху. Она расплакалась: оказывается, на Востоке это очень плохая примета. В конце концов Ле Зуан, приехав в Москву, пришел к ним домой. Увидев внука, он растрогался и простил дочь. Но не к добру. Если первых детей она рожала в обычных родильных домах, то теперь ее положили в кремлевскую больницу. А там, как известно, полы паркетные, врачи анкетные. Беременность была сложная и необходимо было срочное кесарево сечение. Врачи не решались на операцию без санкции Политбюро. Пока они дозванивались до Брежнева, она умерла. Приехавший Ле Зуан потребовал себе внука; он хотел сделать его своим преемником. Виктор отказался и заперся на своей даче. К его дому приезжали машины с представителями КГБ, но он выдержал осаду. Как он сам, так и его отец и дед были академиками, и вопрос решался на самом высшем уровне. В конце концов его оставили в покое, и он успешно воспитал всех детей.

Виктор Павлович рассказывал, что у него есть странный знакомый, по имени Петя, крестный отец одной из подмосковных мафий. Когда однажды Виктору Павловичу понадобилась некая деталь от автомобиля, которую он нигде не мог достать, он пришел к Пете. Петя сидел в кабинете, а вокруг него суетились его клевреты. Петя возгласил:

- Пришел Уважаемый Человек! Подайте стул Уважаемому Человеку.

Когда Виктор Павлович изложил свою просьбу, последовал приказ:

- Принесите Уважаемому Человеку то, что он просит, - что и было мгновенно исполнено.

А говорят, что урки уважают только силу! Поразительно, что такой матерый бандит-уркаган сумел понять духовную высоту беззащитного человека, с которым его случайно столкнула судьба. Смешно, что современные высокообразованные и высокопоставленные правительственные чиновники оказываются неспособными на такое понимание. Невольно вспоминается Орлов из "Записок из мертвого дома" - страшный убийца, перед которым дрожала вся каторга. Орлов, который в бане, где все заключенные оставались в кандалах, "помыл ножки барину" - Федору Михайловичу Достоевскому. Как ни кажется неприемлемым, что раскаявшиеся разбойники и убийцы могут оказаться в раю, все же в этих притчах есть какая-то странная, нетривиальная нравственная правда, недаром эта тема так популярна в русском фольклоре. Конечно же, это не связано со стандартными ситуациями, когда убийцы регулярно ходят в церковь, регулярно убивают и после очередного убийства ставят свечки и каются.

Старшая дочь Виктора, Лена, странной восточной красоты девушка, человек довольно лихой. Ее нередко провожали домой (на дачу) крутые мужчины с накаченными мускулами и наколками. Однажды они решили зайти к ним в дом, чему Виктор Павлович воспротивился. Они стали ломиться в двери. Виктор Павлович вышел на балкон с телефонной трубкой в руках. Они захохотали:

- Он хочет звонить ментам!

Виктор Павлович ответил:

- Я сейчас позвоню не ментам, а Пете.

Реакция была потрясающей. Эти супермены буквально ползали по земле и умоляли его простить их.

- Ради Бога, только не звоните Пете!

Вот, оказывается, кто обладает настоящей властью в современной России. Власть, увы, неотделима от жестокости!

Не могу не рассказать о нашем соседе и любимом друге Андрее Ивановиче Лапине. Мы познакомились с ним сразу после нашего переезда в дом № 92 по Ленинскому проспекту. Выбегаем с Людой утром из подъезда, как всегда, куда-то ужасно опаздываем и видим чуть печального человека, который сидит на скамейке. Люда останавливается и спрашивает его:

- С Вами, наверное, что-нибудь случилось; можно ли Вам чем-либо помочь?

Слегка удивившись, он рассказывает, что забыл ключ от своей квартиры и ему придется ждать, пока не вернется с работы жена. А ему надо бы кое-что записать. Люда говорит:

- Мы, к сожалению, спешим, но вот Вам ключи от нашей квартиры. Вы можете там поработать и отдохнуть пока жена не возвратится.

Андрея Ивановича этот ее жест поразил. Впоследствии, когда мы уже стали близкими друзьями, он удивленно говорил:

- Ну кто бы еще смог предложить свой ключ совершенно незнакомому человеку?

Но я-то, зная Андрея Ивановича и Люду, нисколько не удивляюсь. Андрей Иванович вызывал у окружающих то особое чувство, которое возникает от общения с человеком высокой души, своеобразный "аромат мысли". А духовное обоняние у Люды было что надо!

В моем сердце и памяти сохранилось много забавных рассказов Андрея Ивановича. Приведу некоторые из них. Заранее прошу о снисхождении: записанные на бумаге и лишенные обаяния живой речи Андрея Ивановича, эти рассказы, конечно, бледнеют.

Происходит доклад Чеботарева на семинаре по алгебре. Чеботарев говорит:

- Рассмотрим алгебру Ли с такими-то и такими-то свойствами.

Лев Семенович Понтрягин спрашивает его:

- Какая именно алгебра Ли удовлетворяет Вашим условиям?

Чеботарев:

- Нам это не важно; важны лишь сами условия.

Понтрягин не унимается:

- А откуда Вы знаете, что такая алгебра Ли существует?

Чеботарев:

- Лев Семенович, следите за доказательством. Ваш вопрос мы обсудим позднее.

Но Понтрягина так легко не собьешь! Через пять минут он заявляет:

- Я доказал, что Ваши условия противоречивы и такой алгебры Ли не существует.

Чеботарев, ничуть не смутившись:

- А нам она для доказательства и не понадобится.

Обратная ситуация - доклад делает Понтрягин. Чеботарев сидит в первом ряду на стуле и вдруг в начале доклада засыпает. Понтрягин слеп, и обратить на себя его внимание можно только звуком. Чеботарев начинает храпеть. Понтрягин, как ни в чем не бывало, продолжает. Храп становится громоподобным. Понтрягин и ухом не ведет. Чеботарев с грохотом падает со стула. К нему бросаются, помогают встать. Освободившись от помогающих, Чеботарев заявляет:

- А вот тут, Лев Семенович, в начале Вашего доклада была ошибка!

А вот одна из сценок на мехмате на Моховой. В вестибюле стоит Игорь Ростиславович Шафаревич. К нему подходит Сергей Борисович Стечкин и громко, в расчете на большое число зрителей, вопрошает:

- Признайтесь, Игорь Ростиславович, что Вы продали душу дьяволу.

- Почему Вы так решили? - удивляется Шафаревич.

- А как же без помощи дьявола можно было бы доказать такие теоремы,

которые Вы доказываете?

- Хотите, я Вам сейчас докажу обратное? - принимает вызов Шафаревич.

- Докажите!

- Взгляните мне в глаза. Что Вы там видите? - спрашивает Шафаревич.

- Ничего, кроме своего отражения.

- Ну вот Вам и доказательство. Если бы я действительно продал душу дьяволу, то Вы увидели бы свое отражение, перевернутое вниз головой!

- Этот человек сильнее меня! - возглашает Сергей Борисович.

Андрей Иванович был близким другом и учеником Игоря Ростиславовича Шафаревича. Их взаимные отношения явили замечательный образец настоящей мужской дружбы. Однажды в студенческие годы после концерта в консерватории, находясь под впечатлением музыки Шостаковича, они решились пойти к нему домой и подарить цветы. Ребятам хватило духу дойти до двери и позвонить. Но когда дверь открылась, они от смущения сунули цветы в руки открывшей дверь женщины, а сами опрометью кинулись прочь, кубарем скатившись с лестницы.

В юности Андрей Иванович был влюблен в изумительно красивую девушку - Изабеллу Григорьевну Башмакову, ставшую впоследствии историком математики и профессором механико-математического факультета. В доказательство своей любви он отрубил себе топором палец на руке и этим отчаянным жестом завоевал ее руку и сердце.

В свое время вся московская математическая школа была создана душой, трудами и знаниями Николая Николаевича Лузина. Точно так же без всякого преувеличения можно сказать, что вся советская школа алгебраической геометрии, ставшая ведущей в мировой математике, вышла из рук Игоря Ростиславовича Шафаревича. И так же, как в случае с Лузиным, некоторые представители этой школы из идеологических соображений отреклись от своего учителя, а иные не постеснялись даже полить его грязью. Что поделаешь, Бог им судья. Видимо, таковы уж свойства человеческой природы: когда человек дает, ничего не требуя взамен, то это почти всегда оборачивается трагедией предательства. Люда, которая и сама всегда дарила безоглядно, обратила мое внимание на странную фразу в "Деяниях Апостолов": "Пусть милостыня вспотеет в руках дающего." Иными словами, давай, но сперва немного подумай. Люди слишком легко привыкают к чужому благородству. Даже Андрей Тюрин, благороднейший человек, и тот однажды посетовал: "Что-то шеф в последнее время стал не заводной. Раньше, бывало, задашь ему любой математический вопрос, а он тебе в ответ - целую новую концепцию." То есть Андрей настолько привык к непрерывному потоку идей, которыми Игорь Ростиславович постоянно одаривал окружающих, что считал это само собой разумеющимся. Временное ослабление этого потока он воспринял как нечто недолжное, почти несправедливое.

Андрей Иванович пронес чувство восхищения и дружбы к Игорю Ростиславовичу через всю свою жизнь, не в пример некоторым...

Когда мы жили на Ленинском проспекте, у нас была соседка Алла Павловна Левина, геолог, специалист по бокситам. Люда прозвала ее по первым буквам имени и отчества АПочка (прозвища, которые давала Люда, никогда не бывали обидными). Мы очень дружны и до сих пор. Всю жизнь она была твердым материалистом и вдруг (после Хрущевской оттепели) ощутила всю реальность духовного мира. В результате у нее слегка отказали тормоза и она стала серьезно верить в самые невероятные вещи. В то время - начало 70-х годов - она увлеклась йогой и организовала у себя дома частную, нелегальную школу йоги. Занимались раз в неделю и стоило это рублей по десять в месяц. Люда, как человек очень любопытный, конечно же подключилась.

Сделаю небольшое отступление и расскажу, как я впервые познакомился с Петей. Он пришел к нам домой на сороковом дне голодания. Бодрый и веселый, он втолковывал Люде:

- Люсенька, любовь - это от переедания. Голодать абсолютно необходимо. Другое мироощущение. Не ходишь, а летаешь!

Нам надо было уезжать, и все мы вышли из подъезда. В это время к остановке подошел автобус. "Бежим!" - крикнула Люда, и мы побежали. Мы с Людой вскочили в автобус, а Петя почему-то пробежал мимо. Мы видели из окна, как он бежит за автобусом. Выйдя на следующей остановке, мы стали его дожидаться. Он поравнялся с нами и ... побежал дальше. Мы - за ним. Как известно, норвежских воинов Бьерксеркеров, неспособных выйти из состояния воинственного безумия даже после окончания сражения, когда они продолжали рубить уже и своих товарищей, соратники обездвиживали, зажав между щитами. Именно так нам и пришлось поступить. Зажав его в коробочку, мы с трудом остановили его бег.

- Понимаете, ребята, - извинялся он, - когда стоишь - хорошо. Начать двигаться трудно. Когда бежишь - хорошо. Остановиться трудно. Когда окликнут, думаешь, как повернуться: всем корпусом или только головой.

Вернемся к уроку, который начался с лекции о питании. Лизунчик вещала:

- Мы, йоги, стараемся есть очень живую пищу - проросшие зернышки овса, ботву морковки...

Я, по студенческой привычке, старательно записываю: "Овес, Ботва..." Лиза продолжает:

- Сейчас некоторые люди увлекаются сыроедением. В принципе это очень неплохо. Но бывает так, что человек, начавший питаться сырыми продуктами, идет мимо кафе, заходит туда и берет... кофе с булочкой!

Вздох ужаса проносится по аудитории. Были еще какие-то не менее содержательные рекомендации.

После лекции - показ домашнего задания. Речь шла об упражнении, которое называется лодочка. Внешне, казалось бы, вполне невинная по своей простоте вещь. Надо всего лишь лечь на спину и приподнять как ноги, так и голову. Однако это лишь внешняя сторона дела.

Секрет заключается в том, чтобы ухитриться почувствовать нечто вроде головокружения в области пупка. Если этого чувства нет, можно делать упражнение сколько угодно: никакого впечатления ни на Ваше внутреннее состояние, ни на Вселенную в целом это не произведет, и Ваши занятия будут ненужной тратой времени. Совсем другое дело, если это чувство возникает. Ваши чакры открываются и происходит нечто непредсказуемое!

Когда очередь показывать дошла до Пети, мирное течение урока оказалось под угрозой. Он решил продемонстрировать не только домашнее задание, но и все то, чему он научился самостоятельно, чем заставил Лизунчика изрядно понервничать. То и дело раздавался ее взволнованный голос:

- Петя, стойте! Петя, так нельзя! Петя, что Вы делаете?!

Петя не обращал внимание. В комнате раздавался хруст выламываемых суставов.

- Это что! - гордо заявил он по окончании. - Я недавно узнал еще одно упражнение. Садишься, как на кол!

Однажды Петя допрыгался. Есть такое упражнение - Шавасана, поза трупа. Надо лечь на спину и расслабить все мышцы. Но это только первый этап, относящийся к хатха-йоге. Если углубляться все дальше в раджа-йогу, то сначала надо представить себе чистое голубое небо. Затем надо увидеть на небе что-нибудь белое - облачко или птичку. Затем надо стать этим облачком или птичкой. Все это, как уверяют, требует долгих тренировок и обучения. Петя же решил пройти все стадии сразу. Он увидел голубое небо, увидел белую чайку и полетел чайкой. Летает, летает, крылышки устали, а как сесть - неизвестно. Вдруг он видит гору и крутой склон на ней. От усталости и отчаяния он складывает крылышки и падает на склон. Очнулся он весь в синяках и кровоподтеках. Вот что значит не слушаться старших!

Дальше были ответы на вопросы.

- Лиза, а как произносить звук "Ом"? - спросила Апочка.

- Алла Павловна, Вам рано! - последовал безапелляционный ответ.

- Лиза, а что такое брахмачария?

- Что, что? - переспросила одна из учениц, работавшая парикмахершей.

- Брахмачария, - поясняла Лизунчик, - это когда человек берет на себя во имя чего-то какое-нибудь обязательство.

- Лиза! - снова вырвался вперед Петя. - А если во имя Ничего?! Это же сильнее!

- Петя, успокойтесь. - урезонивала его Лизунчик.

Из оранжереи МГУ Петя носил Лизе громадные букеты пышных роз. Но однажды произошло событие, которое потрясло небольшую общину. Утром мне звонит Алла Павловна и рассказывает страшную историю:

- Я всегда чувствую, когда с одним из моих друзей происходит несчастье. Ночью никак не могла заснуть, чувствую, с кем-то неладно. Перебираю в памяти всех знакомых, даже и не очень близких, нет, ни с кем не может быть несчастья. Про Петю и подумать не могла. И вдруг звонок телефона. Слабый Петин голос: "Аллочка, я умираю..." - и гудки. Еле дождалась утра. Прибегаю к нему; лежит желтый как пергамент. Оказывается, ночью он ясно увидел над собой лицо Лизы, две ее руки протянулись к его горлу - и он потерял сознание. Миша, ты же продвинутый человек, скажи мне, неужели Лиза вампир? Ведь у меня дочь!

Вампиры, по тогдашней терминологии, - это существа, которые пьют не кровь (это было бы средневековое суеверие), а прану (жизненную силу). Причем пьют незаметно, обычно с помощью прикосновения. Я ей отвечаю, что если я в чем и продвинут, то уж во всяком случае не в вампирологии.

- Ладно, - говорит Апочка, - обращусь к знающим людям.

Знающие люди затребовали фотографии действующих лиц. Через неделю ответили:

- Нет! Лиза не вампир. Но Пете это предупреждение.

На последнее занятие пришла мать Лизы, специалист высшего класса. Она должна была посмотреть на работу дочери, дополнить ее, добавив последние штрихи подлинного мастера, и выпустить учеников в свет. В качестве темы лекции она выбрала глаза. Она носила провиденциальное и страшное имя Гелла. Как только Апочка ее увидела, она сразу поняла, как выглядит истинный вампир. Апочка затаилась и молила Бога, чтобы ее дочь Ира не попала на глаза лектору. Но увы! Любопытная Ирка влезла-таки в комнату.

- Какое прелестное дитя! - воскликнула Гелла, - иди ко мне, деточка, я научу тебя великим истинам!

Эта дура, как рассказывала мне потом Алла Павловна, лезет прямо в лапы чудовища, которое ее обнимает и прижимает к себе, а сама Алла Павловна не в силах этому воспрепятствовать. Надо сказать, что у Ирки был после этого сердечный приступ (хотя и post hoc, но верно ли, что propter hoc?).

Говорили, что где-то под Москвой была организована школа вампиров. Сейчас уж людей ничем не удивишь, а тогда в эту чертовщину было просто невозможно серьезно поверить.

Главным оккультным центром был в то время Малый Вузовский переулок, а главным экстрасенсом в нем - Варвара Иванова. Люда, конечно, побывала и там. Входит и застает на лестнице несколько необычную картину. Два человека стоят друг против друга и один из них делает пассы руками перед лицом и над головой другого.

- Чего это вы делаете? - спрашивает Люда.

- Девочка, не мешай, мы работаем.

- А что это за работа? - не унимается она.

- Это лечение, - неохотно отвечает тот, который делает пассы.

- А можно, я попробую полечить? - с детским нахальством спрашивает Люда, и, не дожидаясь разрешения, проводит рукой перед лицом лекаря.

- Ой! - подпрыгивает тот от неожиданности. - Да у тебя поле посильнее моего! Пойдем к Варваре.

Варвара сразу предложила приходить к ним почаще, но она Люде не понравилась и больше на Малый Вузовский Люда не появлялась.

Так или иначе, эти физики развесили по университету объявления с предложением всем желающим участвовать в экспериментах по изучению биополей. За основу они взяли опыт лозоискателей.

Лозоискатели - это люди, которые искали места для рытья колодцев. Для того, чтобы обнаружить достаточно близкий водоносный слой, они использовали два прутика лозы, которые держали в руках. В том месте, где эти прутики, как бы сами собой, перекрещивались, и надо было копать. Если относиться к этому методу не только как к рекламному трюку, то мне кажется, что основную роль в этом процессе играли микродвижения рук. Ведь известно, что большая часть опытов на гипнотических сеансах Вольфа Мессинга была основана на его необычайной чувствительности к микродвижениям рук. Поэтому лозу надо рассматривать как своеобразный усилитель интуиции; первое в чем она проявляется - это в микродвижениях рук. Даже если сам лозоискатель не услышит голоса интуиции, его руки могут оказаться умнее головы.

Сначала ей ставили диагноз: постгриппозный энцефалит, потом -энцефаломиелит, потом - арахноидит. К счастью, ее лечил прекрасный человек, Феликс Ильич Багров, который в критический период ночами дежурил у ее постели.

Однажды наступила клиническая смерть. Люда рассказывала, что в этот момент она видела, как будто сверху, как суетятся врачи, как бегут в ее палату, слышала, что они говорят. Она хотела им сказать, что все в порядке, что ей хорошо, но они не могли ее услышать. Слава Богу, ее спасли!

Последствия были тяжелые - двусторонняя вестибулярная арефлексия. Она даже не могла самостоятельно стоять - ее шатало. Ей пришлось, как ребенку, заново учиться ходить. Она находила какую-нибудь точку (например, на стене), цеплялась за нее глазами и таким образом ухитрялась удерживаться на ногах. Беда, если между ней и намеченной точкой появлялся человек. Она тут же падала. Феликс Ильич сказал, что хорошо бы самое свежее парное молоко. Надо его пить тотчас после дойки, так как нужные вещества очень быстро распадаются. Мы решили поехать в деревню Дедово в верховьях Волги, недалеко от ее истока, где жила совершенно чудесная старушка, Анна Савельевна Лебедева, которую мы оба очень любили. Мы познакомились с нею во время одного из походов и несколько раз приезжали к ней в гости.

После поезда и автобуса надо было идти пешком километров десять лесом. Люду надо было крепко держать, чтобы она могла идти. По дороге Людочка несколько раз ложилась поспать прямо на землю. Я находил для этого сухие участки на пригорках, собирал для нее землянику, пока она спала, и проклинал себя как убийцу, потому что боялся, что мы не дойдем. Когда мы все-таки пришли, Людочка проспала двое суток подряд. У нее была счастливая способность после крайней усталости очень долго спать. Я только давал ей чуть-чуть поесть и попить молочка, и она снова засыпала. Потом она начала потихоньку вставать, а дальше постепенно дело пошло все лучше и лучше.

Когда по приезде в Москву мы пришли на осмотр к Феликсу Ильичу, он, пораженный переменой, прыгал вокруг нее и восклицал:

- Неужели это Вы?! Нет! Неужели это Вы?!

Он никак не мог поверить в чудо выздоровления.

Но последствия, конечно, оставались. Вскоре она заболела гемолитической желтухой (неправильная работа селезенки, когда в кровь попадают недозрелые эритроциты). Сначала ей ошибочно поставили диагноз - инфекционный гепатит, и поместили в карантинное отделение. Люда с поразительной душевной силой относилась к своим заболеваниям. При этом она не была легкомысленна. Зная, что инфекционный гепатит очень заразен, она умела остерегаться от заражения, не обижая подруг по несчастью. Во время ее болезни мы сочинили хулиганскую песенку о гепатите, парафраз геологической песенки о Хибинах и апатите.

Ненормативная лексика в то время еще не была так опошлена и, по крайней мере, в культурном слое общества, употреблялась лишь в экстремальных ситуациях. А впрочем, я, пожалуй, вру. В чисто мужском обществе она применялась частенько.

Профессор нашей кафедры Владимир Федотович Дьяченко был вычислителем в коллективе, работавшем над созданием атомной бомбы. В коллектив входили Андрей Дмитриевич Сахаров, Яков Борисович Зельдович и Израиль Моисеевич Гельфанд.

Владимир Федотович рассказывал, что при обсуждениях ненормативная лексика использовалась весьма активно. В какой-то момент, после очередного трехэтажного пассажа, всем почему-то стало стыдно, и они договорились отмечать каждый случай употребления мата плюсиком против фамилии провинившегося. Через некоторое время ряды плюсиков против фамилий Зельдовича и Гельфанда оказались довольно длинными, а против фамилии Сахарова было пусто. Сахаров, рассматривая у доски некое уравнение, сказал:

- Преобразуем средний член этого уравнения...

Зельдович подскочил к доске и радостно поставил против фамилии Сахарова жирный плюс.

Примерно за месяц до ее смерти Владимир Михайлович Тихомиров рассказывал на моем семинаре о задаче определения точных констант в неравенствах для производных типа Колмогорова. Для некоторых норм решение задачи не получалось, когда порядок производной был больше двух. Володя рассказал, что он даже поспорил с одним из математиков на четыре бутылки коньяка за решение задачи об одной из констант Колмогорова. Через месяц этот математик позвонил и сказал, что пора готовить коньяк. Но в его рассуждения вкралась ошибка, и в итоге он проиграл.

О Людиной экологической деятельности можно написать тома. Впечатляет одно лишь перечисление названий проектов, в экспертизе которых она принимала активное, а иногда и решающее участие:

• каналы: Дунай-Днепр, Волга-Чограй, Волга-Дон 2, Волга-Урал;
• гидростанции и гидроузлы: Терско-Малкинский гидроузел и водохранилище, первая очередь строительства каскада Зеленчукских ГЭС, Ржевский гидроузел, Катуньская ГЭС;
• атомные электростанции: Ереванская АЭС, Калининская АЭС, проблема озера Карачай, которое предполагалось осушить, построив на нем АЭС;
• предприятия и сооружения: Байкальский целлюлозно-бумажный комбинат, Астраханский газо-конденсатный комплекс, комплекс сооружений для защиты Ленинграда от наводнений (Ленинградская Дамба), высокоскоростная Магистраль С.-Петербург -Москва;
• государственные программы: схема комплексного использования и охраны водных ресурсов СССР на период до 2005 года, комплексная программа "Экономия и рациональное использование водных ресурсов в г. Москве и повышения надежности ее водообеспечения до 2000 г.", экспертиза концепции и программы перехода на рыночную экономику, программа "500 дней", программа устойчивого развития России, программа развития Прикаспийского региона, программа спасения Арала...

Этот далеко не полный список охватывает практически все экологически опасные точки страны.

В последние годы она была Ученым секретарем Высшего экологического совета Государственной Думы, но даже и там ей приходилось вести буквально партизанскую войну против экологически опасных законопроектов. Дело в том, что проекты законов рассылались по всем комитетам Думы, но в список рассылки не входил Высший экологический совет. Люда выискивала проекты законов среди бумаг, подлежащих уничтожению, организовывала комиссии по экспертизе этих проектов, направляла деятельность созданных комиссий и оформляла результаты, как решения Комитета по экологии. Один из примеров - вырубка лесов. Некие предприимчивые деятели организовали в Ленинградской области выгоднейший бизнес, с попустительства министерства Лесного хозяйства, у которого рыльце, видимо, было в пушку. Участки со строевыми лесами первой категории переводились в "нелесные". После этого за рубку леса на таких участках государство даже приплачивало, как за окультуривание территории.

Наш цивилизованный век напрочь извратил человеческие понятия о справедливости. Мне вспомнился рассказ этнографа Богораз-Тана о том, как он с одним старым эвенком ездил в тайгу подобрать слегу для чума, чтобы заменить старую, подломившуюся. Старик долго ходил по лесу и, наконец, нашел палку нужного размера, валявшуюся на земле. Богораз-Тан с удивлением посмотрел на него и сказал:

- Смотри, вот подходящего размера ровное деревцо, оно гораздо прочнее.

Старик в свою очередь посмотрел на этнографа, как на сумасшедшего, и ответил:

- Но ведь оно живое!

Сейчас это решение суда опять оспаривается.

Но ее звездная песнь - это, конечно, борьба против проектов поворота северных и сибирских рек на юг. Здесь ее колоссальная энергия и внутренний огонь, острый ум и глубокое понимание людей, душевная свобода и невероятная общительность, умение по-дружески поговорить с любым человеком, стоящим на любой ступени формальной и неформальной человеческой иерархии, - эти Людины качества делали чудеса.

Проект поворота северных и сибирских рек на юг окончательно созрел в недрах Министерства мелиорации и водного хозяйства - одного из самых могучих министерств брежневского периода. Министерство мелиорации и водного хозяйства (сокращенно, Минводхоз) было создано Леонидом Ильичем Брежневым специально для его родственника Николая Федоровича Васильева. Это министерство было не менее богатым и влиятельным, чем даже Средмаш - Министерство среднего машиностроения, в ведении которого находилась вся атомная промышленность и львиная доля военных заказов. Годовой бюджет Минводхоза составлял 10-20 миллиардов рублей. В штате его числилось порядка 100 000 научных сотрудников (больше, чем во всей Академии наук в то время). На его балансе была купленная за валюту землеройная техника наивысшей производительности. Каждый час простоя этой техники стоил бешеные деньги. Копать каналы было по существу единственной целью и предназначением Минводхоза. Лучше всего этой цели отвечал проект поворота северных и сибирских рек на юг.

Идея поворота рек начала набирать силу еще в 30-х годах. Мысль была примитивная. На юге страны много солнца, много свободной рабочей силы, но мало воды; на Севере слишком много воды и мало солнца. Коль скоро мы не в силах дать больше солнца Северу, дадим больше воды Югу. Повернем северные реки вспять! Идея долгое время жила в латентном состоянии. В 1933 г. на Специальной сессии АН "Социалистическая реконструкция и освоение Волго-Каспийского бассейна" Г.М. Кржижановский сформулировал принципы территориального перераспределения водных ресурсов Европейской части РСФСР. В конце 30-х гг. в соответствии с принятыми правительством решениями началось строительство водохранилищ на Верхней Волге. Война задержала эти работы. На 50-е годы приходится пик работ по реализации программы зарегулирования стока Волги. На Майском (1966 г.) Пленуме ЦК КПСС была принята программа широкого развития мелиорации земель, которая придала идее переброски силу закона.

24 июля 1970 г. было принято постановление ЦК КПСС и СМ СССР № 612 "О перспективах развития мелиорации земель, регулирования и перераспределения стока рек в 1971-1985 гг." В нем была объявлена первоочередная необходимость осуществления переброски 25 кубокилометров воды в год к 1985 году. На основании этого постановления институт Союзгипроводхоз им. Алексеевского Минводхоза СССР получил техническое задание от 21 сентября 1973 года на разработку технико-экономического обоснования (ТЭО) переброски части стока северных и сибирских рек на юг. В 1976 г. Союзгипроводхоз назначают Генеральным проектировщиком проектов переброски. Эти разработки были включены в "Основные направления развития народного хозяйства СССР на 1976-1980 гг." и закреплены решениями XXV съезда КПСС. С 1978 г. название института "Союзгипроводхоз" было изменено на новое "Головной проектно-изыскательский и научно-исследовательский институт по переброске и распределению вод северных и сибирских рек - Союзгипроводхоз".

Следует отметить, что проектное задание переброски стока Печоры и Вычегды в Волгу разрабатывал институт Гидропроект им. Жука Минэнерго СССР уже в 1962-1967 гг.. 21 декабря 1978 г. было принято Постановление ЦК КПСС и СМ СССР № 1048 "О проведении научно-исследовательских и проектных работ по проблемам переброски части стока северных и сибирских рек в южные районы страны." Это постановление поручило Минводхозу и Минэнерго завершить разработку ТЭО I-ой очереди переброски к 1979 г. В программу Госкомитета по науке и техники (ГКНТ) была включена проблема: "Провести научные исследования и осуществить на их основе проектные проработки, связанные с проблемой территориального перераспределения водных ресурсов, включая переброску части стока северных и сибирских рек в Среднюю Азию, Казахстан и в бассейн реки Волги." В разработках ТЭО принимали участие, кроме Союзгипроводхоза и Гидропроекта, еще 44 научно-исследовательских института. Из них 14 институтов Минводхоза, 2 института Минэнерго, 4 института Минрыбхоза, 3 института Госкомгидромета, 6 институтов Академии наук СССР, 4 института Минвуза и других министерств и ведомств.

Поразительно, что ни одно из этих научных учреждений не выступило против проектов переброски! Максимум, на что отваживались сотрудники этих институтов, - это на осторожное указание некоторых возможных трудностей и негативных последствий переброски. Дело в том, что, по всем канонам эпохи, бороться против идеи переброски казалось абсолютно бессмысленно. Она стала

подобна локомотиву, развившему полную скорость. На ее стороне была вся партийная и государственная машина СССР, причем в дело были замешаны материальные интересы одного из могущественнейших министерств страны.

И все же нашлось несколько десятков человек, которые поднялись на эту борьбу, и, как это ни фантастично, победили! Начали деятели культуры и искусства. И это естественно. Тот, кто способен был представить себе плоскую болотистую равнину северной России, для которой реки служат естественной, хотя и слабой дренажной системой, тот не мог не ужаснуться, представив себе все эти артерии живительной воды перерезанными и превращенными в вереницу стоячих водохранилищ, по которым вода перекачивается снизу вверх. Если этот человек любил Север России и знал, что реки издревле служили основой всей хозяйственной и культурной деятельности, что они воедино связывали всю Русь, что по их берегам всегда строились дворцы и храмы, то он не мог не содрогнуться, зная, что храмы будут затоплены или подтоплены, а деревни переселены. Такими и были первые аргументы против переброски. Но на официальные власти они не произвели ровно никакого впечатления: "Мы строим новую Россию, что нам до старой!" - говорили они про себя. А вслух: "Конечно же, мы позаботимся о памятниках культуры, ни один из них не пострадает. Зато будет решена проблема обеспечения страны продовольствием." И все же, даже в процессе рекламы программы переброски, северные земли рассматривались лишь в качестве доноров. Проектировщики не очень-то заботились о последствиях поворота рек для северной части страны. Сейчас, когда южные земли отошли от России, страшно даже представить себе, что сталось бы с нашей родиной, если бы перебросчикам удалось осуществить свои замыслы.

Сейчас нередко приходится слышать мнение, что не стоило особенно напрягаться в борьбе против переброски. Ее, дескать, и так не стали бы осуществлять - не хватило бы денег. Мнение, уверенно скажу, некомпетентное. На то, чтобы довести переброску до хотя бы минимально положительных результатов, денег, конечно, не хватило бы. А вот на то, чтобы растратить и растащить огромные средства, на то, чтобы искалечить и испоганить земли и воды - на это "благое дело" деньги нашлись бы вне всякого сомнения. Ниже я приведу десятки доказательств.

Первым выступил Березнер с описанием проекта переброски, который составлял содержание его докторской диссертации. По существу, эта диссертация повторяла основные положения Технико-Экономического Обоснования (ТЭО) проекта, разработанного в 1979 г. в "Союзгипроводхозе". В качестве наглядного пособия на стене висела карта с маршрутами переброски. Карта производила ужасающее впечатление как проект жестокой и бессмысленной хирургической операции на теле страны. Онежская губа была отгорожена дамбой от Белого моря. Большинство рек были направлены в противоположном направлении. Обь, пересекая Северный Урал, впадала в Печору, превращенную в сверхгигантское водохранилище. Всюду были намечены какие-то немыслимые водохранилища и каналы. Как они не понимали, что лучшей агитации против проекта переброски и придумать было нельзя? Люда потом достала эту карту, и во всех аудиториях, где мы рассказывали о переброске, мы вешали эту карту. Эффект бывал стопроцентный.

Выступление Воропаева было картинным. Он говорил: "Озеро Севан - на том или на ином уровне (для большей наглядности Григорий Васильевич прикладывал руку козырьком к глазам и приседал, как бы всматриваясь вдаль) - это всего лишь вопрос эстетики (в то время уровень Севана падал). А уровень Каспийского моря - это вопрос жизни или смерти страны" (следовал энергичный жест ладонью поперек горла!).

Их спрашивали:

- Сколько денег вы собираетесь потратить на переброску?

- Ну, подумаешь! - успокаивающе заявлял Березнер, - всего-то стоимость двух линкоров!

Видя мой ужас, Люда поглядывала на меня с хитрецой. Оказывается она уже договорилась, что после заседания мы пойдем на квартиру к Александру Сергеевичу Некрасову, где было намечено совещание против переброски. Совещание походило на тайное собрание заговорщиков. Там были Вера Григорьевна Брюсова, Евгений Меркурьевич Пашкин, Евгений Макарович Подольский, Сергей Николаевич Чернышев, Светлана Александровна Мельникова и, разумеется, чета Некрасовых. На повестке дня был один вопрос: как завалить докторскую диссертацию Березнера, которая служила обоснованием переброски. Общее мнение было, что Ученый Совет Института географии АН СССР (ИГАН) проголосует за диссертацию. Обсуждалось, что делать потом и, в частности, как использовать некоторые нарушения положения о диссертациях и каким образом можно воздействовать на ВАК - Высшую аттестационную комиссию. Люда все это выслушала, но действовать стала самостоятельно. Она сразу же заявила:

- Технократы и преобразователи природы поклоняются науке, не вполне понимая ее ограниченность и полагая, что стоят на абсолютно твердой основе. Значит, надо бить по научным основам проекта, чтобы выбить из-под их ног псевдонаучную почву.

И она нашла правильную болевую точку - прогнозы уровня Каспийского моря. Суть в том, что нормативный срок окупаемости проектов считался равным 8.5 лет. Любой проект считался абсолютно нерентабельным, если срок его окупаемости превосходил 11 лет. Но сроки окупаемости проектов переброски, несмотря на все натяжки, связанные с фантастическими урожаями на поливных землях, никак не могли втиснуться в столь жесткие рамки. Тогда был придуман ловкий ход. Если уровень Каспийского моря сильно упадет (а это, по мнению перебросчиков, неминуемо должно было случиться из-за разбора воды на орошение), то погибнет все Каспийское стадо осетровых и страна лишится валютных доходов от экспорта осетрины и черной икры. Величина этих доходов и послужила той гирей, которая помогла, с грехом пополам, дотянуть срок окупаемости до вожделенных одиннадцати лет. Таким образом, все экономическое обоснование проекта висело на прогнозах падения уровня Каспийского моря. Каспийское море - это таинственнейший объект, о котором стоит сказать несколько слов особо.

Каспийское море является крупнейшим на земле водоемом, не соединенным с Мировым океаном, и его уровень сильно меняется в зависимости от климатических условий. Геологические данные свидетельствуют о том, что в истории бывали периоды, когда море доходило до современного Волгограда. С другой стороны, довольно глубоко под водой имеются следы деятельности человека, которые показывают, что бывали периоды, когда море стояло чуть ли не на 12 метров ниже современного уровня. Исследование Каспийского моря, как и многое в России, было начато Петром Великим, который, в частности, основал в Баку первый водомерный пост для регулярных наблюдений за уровнем Каспийского моря. Кстати сказать, именно за работы по изучению Каспия Петр, первым из русских, был избран членом Французской Академии наук.

Наблюдения за уровнем Каспийского моря неоднократно прерывались и возобновлялись по историческим причинам. Относительно надежный, непрекращающийся ряд наблюдений начинается с 60-х годов XIX века. С этого времени море довольно долго колебалось в районе уровня -26 м Б.С., т.е. на 26 метров ниже уровня Мирового океана, который измеряется по водомерному посту в Балтийском море (отсюда и сокращение Б.С. - Балтийская Система). В результате катастрофически маловодного восьмилетия 1933-1940 гг. уровень моря резко понизился до -27.5 м Б.С. и постепенно продолжал понижаться, особенно в период строительства каскада Волжских гидроэлектростанций. В 1978 г. уровень достиг отметки -29 м Б.С. и после этого начал повышаться. Фаза подъема уровня продолжается по настоящее время.

Резкое падение уровня Каспийского моря в течение 1933-1940 гг. привело к значительным ущербам в народном хозяйстве Прикаспийского региона из-за необходимости перестройки коммунального и портового хозяйства, а также сооружений береговой и морской нефтедобычи. Это вызвало активизацию попыток долговременного прогнозирования колебаний уровня Каспийского моря.

Литература, посвященная изучению и прогнозированию уровенного режима Каспийского моря, насчитывает сотни наименований и отличается крайним разнообразием подходов и точек зрения. Каспийское море - достаточно крупный водосборный объект. Уровенный режим Каспийского моря интегрирует в своем поведении самые разнообразные факторы: влияние локальных факторов на уровень моря незначительно, но зато в его поведении находят отражение все сколько-нибудь существенные глобальные климатические, гидрологические и гидрогеологические изменения. К настоящему времени накоплен большой опыт в изучении Каспийского моря - это и солидный экспериментальный материал и большое число теоретических исследований.

Попытаюсь популярно, но кратко описать наиболее существенные и перспективные подходы к проблеме прогнозирования уровенного режима Каспийского моря.

В последнее время к тем же идеям обратился Андрей Сергеевич Монин. Он рассмотрел упрощенное движение системы, состоящей из трех тел: Солнца, Юпитера и Сатурна, пренебрегая остальными планетами, имеющими существенно меньшую массу. Упрощение состояло в предположении, что все эти три тела вращаются не по эллипсам, а по круговым орбитам вокруг общего центра тяжести. Тогда, в частности, Солнце вращается вокруг точки, расположенной от его центра на расстоянии примерно полтора солнечных диаметра. Период вращения Юпитера близок к 11 годам. Приливной волной внутри Солнца объясняется 11-летний цикл изменения чисел Вольфа. Период повторения расположений всех трех тел составляет приблизительно 120 лет, чем объясняется вековой цикл изменения чисел Вольфа. Андрей Сергеевич искал (и небезуспешно) среди известных климатических рядов те, которые имели бы указанные периоды.

2. Непосредственным логическим продолжением "солнечного подхода" являются попытки учета других гео-космических связей. Такой подход, в частности, пропагандировал и проводил в жизнь И.В. Максимов и его ученики. Этот подход связан с довольно широким спектром идей. Одна из основных идей предполагает, что колебания климата европейской части России тесно связаны с изменениями характеристик течения Гольфстрим. Естественно возникает вопрос о причинах изменений характеристик океанских течений. Среди причин планетарного характера прежде всего следует назвать долгопериодичную составляющую океанских приливов (период движения линии узлов лунной орбиты равен приблизительно 18.6 года), а также изменения центробежной силы под влиянием нутации оси вращения земли (период изменения потенциала соответствующей силы деформации, являющейся результатом биения 14-месячной и годовой волны, составляет примерно 6-7 лет). Отметим, что в колебаниях скорости и температуры Гольфстрима отчетливо прослеживается 19-летняя периодическая составляющая. Все эти факторы сопоставлялись в школе И.В. Максимова с изменением стока рек. Однако до сих пор этот подход развивался только на качественном уровне. По настоящему актуальной, но трудной с математической точки зрения задачей является задача вычисления колебаний формы Мирового океана под воздействием вышеназванных сил, а также вычисление соответствующих флуктуаций основных течений - Гольфстрима, Куросио и др., существенно влияющих на климат планеты.

3. Изменения, происходящие в деятельности Мирового океана, влияют на климат через атмосферу. Имеется большое количество прогнозов, в основе которых лежит учет атмосферных процессов планетарного характера. Наиболее существенный вклад здесь принадлежит Б.Л.Дзердзеевскому, Г.Я.Вангенгейму, А.А.Гирсу и др., которые разрабатывали теорию типов атмосферной циркуляции северного полушария и связывали с ней изменения в стоке рек, а через них прогнозировали изменение уровня Каспийского моря. В частности, в работах этих ученых показано, что преобладание циркуляции восточного типа приводит к аридизации (т.е. к сухости климата), в то время как меридиональный или, тем более, западный тип циркуляции приводит к увеличению увлажненности территории. Наиболее полное выражение этот подход нашел в работах Клавдии Ивановны Смирновой, которая в течение многих лет успешно разрабатывала в Гидрометцентре оперативные и долговременные прогнозы уровня Каспийского моря.

Нам удалось ее найти. Она была уволена на пенсию, судя по всему, не без помощи сотрудников Минводхоза, которым нужны были совсем другие прогнозы. Когда мы расспрашивали ее о методике прогнозирования, она смущенно говорила, что серьезной наукой она не пользовалась. Ее метод был больше похож на интуитивное угадывание, основанное на знаниях и огромном опыте. Она рассказывала, что все время находилась в напряжении, так как от ее прогнозов зависели хозяйственные решения. В случае неудачи (в сталинское время) она вполне могла попасть, как говорится, в места не столь отдаленные. Сделала она и сверхдолгосрочный прогноз на 19 лет вперед. В связи с 19-летним периодом колебания линии узлов лунной орбиты использовалось скользящее сглаживание с периодом 19 лет, чтобы сгладить вызванные этим периодом колебания. Метод был связан с установлением множественной корреляции изменения притока в Каспийское море с индексом атмосферной циркуляции (по Гирсу, по Вангенгейму, по Белинскому и т.д.) и с барическими полями атмосферы. При оценке вкладов барических полей брались наиболее характерные (в смысле циклонообразующей деятельности) точки - такие, как Азорский максимум, Исландский минимум и т.д. Учитывая эти факторы, Смирнова построила календарный прогноз с упреждением на 19 лет.

Прогноз К.И. Смирновой, выполненный в начале 70-х годов, оправдался с большой точностью. В этом прогнозе был предсказан перелом в ходе уровня Каспийского моря с падения на подъем в 1977 г. Расхождение прогнозных и реальных уровней отличаются на величины порядка 30 см. Высокая точность прогноза Смирновой доказывает перспективность подходов, связанных с учетом атмосферной циркуляции и барических полей атмосферы. Забавно, что работник Института водных проблем АН СССР В.Е. Привальский критиковал прогноз Смирновой за расхождение на эти 30 см, в тот момент, когда его собственный прогноз, данный на гораздо более короткий период времени, разошелся с реальным ходом уровня более, чем на метр.

4. Скажем о подходах, связанных с возможным влиянием литосферы на ход уровня Каспийского моря. Подземная составляющая стока в Каспийское море считается обычно постоянной и малосущественной, порядка 5 кубокилометров в год (для сравнения, средний сток Волги составляет 250 кубокилометров в год). Подземный сток, в отличие, например, от стока рек, непосредственно не измеряется. Существует два стандартных объяснения причин колебания уровня моря. Одно - общепринятое, климатическое: изменение стока рек, интенсивности испарения и осадков. Второе - тектоническое: изменение формы чаши Каспийского моря под влиянием тектонических подвижек. Второй подход не доказан экспериментально и имеет небольшое число сторонников.

Совершенно другая красивая тектоническая идея была предложена Вениамином Петровичем Мясниковым. Дело в том, что в порах почвы и горных пород ложа Каспийского моря содержится огромное количество влаги, в несколько раз превышающее общий объем самого Каспийского моря. Имеются некоторые основания полагать, что в земной коре иногда распространяются волны сжатия-растяжения, имеющие очень большой период, порядка десятилетий. Если так, то волна сжатия, дойдя до Каспийского моря, будет как из губки выжимать поровую влагу из земли в море, что существенно увеличит приходную составляющую водного баланса. Волна растяжения, наоборот, приведет к высасыванию воды из моря и, соответственно, к понижению его уровня. Если бы удалось научиться рассчитывать и предсказывать такие волны сжатия-растяжения, то это дало бы эффективный метод предсказания тенденций хода уровня. Ясно, что чистой теорией упругости здесь не обойтись, так как скорость распространения волн в земной коре очень высока. Значит, надо учесть влияние магмы, имеющей, по-видимому, большую вязкость, и попробовать найти нечто вроде сейшевых волн в магме, которые могли бы инициировать долгопериодические колебания коры.

6. Когда мы с Людой строили и изучали помесячные графики колебания уровня Каспийского моря, мы обратили внимание на то, что море часто стоит на некоторых избранных, или, как мы стали говорить, любимых уровнях. Мы предположили, что отметки, соответствующие уровню моря, при которых площадь мелководий максимальна, должны быть устойчивыми состояниями, так как подъем уровня выше этих отметок вызовет резкое увеличение испаряющей площади, а следовательно, и объема испарившейся воды, а спад уровня, наоборот, - резкое сокращение объема испарения. Мы выдвинули гипотезу, что уравнения, описывающие динамику уровня должны быть нелинейными, и что нелинейность влечет за собой сложное асимптотическое поведение: случайное блуждание между любимыми уровнями.

Эта гипотеза получила свое частичное обоснование в работе Александра Сергеевича Мищенко. Им было доказано, что решение дифференциального стохастического уравнения, описывающего водный баланс Каспийского моря, с кубической нелинейностью имеет не более трех стационарных решений, два из которых устойчивы, а третье неустойчиво. Любое решение дифференциального уравнения стремится к одному из устойчивых решений. В последнее время мы выяснили, что если степень многочлена больше трех, то дифференциальное стохастическое уравнение может иметь сколь угодно много устойчивых стационарных решений.

В круге вышеизложенных идей Вячеславом Иосифовичем Найденовым была выполнена работа, в которой показано, что учет тепловых процессов, происходящих в водоеме при испарении, приводит к появлению нелинейности в уравнении водного баланса. Подход, связанный с учетом нелинейных эффектов представляется перспективным при построении методики прогнозирования уровня Каспийского моря. При этом, для уточнения характера нелинейности процесса испарения на мелководье, хорошо было бы учесть явление многократного отражения луча солнца от дна и поверхности, которое с качественной точки зрения объясняет быстрый прогрев воды на мелководье и соответствующее увеличение испарения. Однако количественные аспекты этого явления не изучены и требуют серьезной проработки.

С другой стороны, длительное стояние уровня на одних и тех же отметках приводит к террасированию берегов. Тем самым эти два процесса должны усиливать друг друга. Для прогноза глобального изменения уровня представляется важным разработать модель поведения уровня замкнутого водоема за длительный период времени, в которой помимо уравнения водного баланса, учитывающего морфометрию озера, учитывалась бы также и зависимость изменения морфометрии под влиянием изменения уровенного режима.

К сожалению, начиная с середины 70-х годов в гидрологии наметился процесс унификации научных мнений. Все перечисленные выше идеи и подходы стали рассматриваться как антинаучные, а научными были объявлены лишь водо-балансовые стохастические методы.

Первыми работами по прогнозированию уровня Каспийского моря, использующими стохастические методы, были работы Сергея Николаевича Крицкого и Михаила Федоровича Менкеля. В этих работах предполагалось, что динамика изменения уровня Каспийского моря описывается линейным разностным уравнением водного баланса. При этом считалось, что сток рек и видимое испарение (испарение минус осадки, приходящиеся на единицу площади водной поверхности) - основные элементы, определяющие динамику уровня Каспийского моря - суть стационарные случайные процессы. На всем диапазоне рассматриваемых глубин постулировалась линейная зависимость площади зеркала от наполнения моря. Впоследствии эта методика развивалась в работах сотрудников Института водных проблем АН СССР - Даниила Яковлевича Ратковича, Виктора Евсеевича Привальского и др. и была внедрена в практику Союзгипроводхозом и Министерством водного хозяйства СССР, где этим занимался целый отдел в Союзгипроводхозе. Именно эта методика была положена в основу проектов переброски северных рек в Каспийское море, так как прогнозы изменения уровня Каспийского моря, построенные по этой методике, предсказывали неуклонное падение уровня Каспийского моря, которое уже к 1990 г. по прогнозу должно было упасть до отметки -30 м. Б.С.

Следует повторить, что начиная с 1979 г. уровень Каспийского моря начал неуклонно повышаться, вопреки прогнозам его падения. Этот факт не очень смущал перебросчиков; они говорили, что это всего лишь случайная флуктуация, после которой вновь начнется фаза падения уровня.

Сразу же замечу, что использование теории уравнений со стационарными коэффициентами в этой методике содержало грубейшие математические ошибки. Одна из них такова: считалось, что математическое ожидание решения есть решение уравнения с усредненными коэффициентами. Так было бы, если бы математическое ожидание произведения было равно произведению математических ожиданий сомножителей. Для людей, далеких от математики, скажу, что это примерно то же самое, что сказать, будто синус произведения равен произведению синусов. В материалах комиссии Яншина я привел пример, когда решение уравнения с усредненными коэффициентами постоянно, в то время как математическое ожидание настоящего решения неограниченно растет. Предположения о стационарности стока и испарения слишком грубы и не соответствуют реальным процессам; не оправдано использование упрощенной линейной модели явления. Следует добавить, что слой видимого испарения очень плохо поддается непосредственному измерению. Поэтому в данной методике он не измеряется, а вычисляется как замыкающий член линейного уравнения водного баланса. В результате, он играет роль подгоночного параметра, и уравнение водного баланса автоматически оказывается выполненным.

Мне казалось, что сказанного вполне достаточно для доказательства непригодности прогноза. Но Люда мне объясняла: "Это достаточно только для людей, которые понимают, что ты говоришь, а для всех остальных нужны картинки и цифры, чем больше, тем лучше." И она организовала вместе со мной и с моим аспирантом из Германии Йоргом Шульце большую серию вычислительных экспериментов. Дело в том, что на любое несоответствие реального поведения моря с прогнозом у перебросчиков был стандартный ответ: "Произошло маловероятное событие." Тогда мы сделали следующее. Мы применили минводхозовскую методику прогнозирования к каждому второму году из всей известной истории колебаний уровня Каспийского моря. То есть мы вычисляли прогноз хода уровня моря, исходя из данных за предыдущие годы, а потом смотрели, какую вероятность имело бы в полученном прогнозе действительно реализовавшееся в последующие годы событие.

Результат получился потрясающим. Чуть ли не в половине случаев вероятность оказалась крайне малой: часто всего несколько сотых, а иногда и меньше одной десятитысячной! Получилось, что маловероятные события должны были происходить постоянно, а тогда какие же они "маловероятные"! Йорг Шульце привез из Германии карманную программируемую вычислительную машинку фирмы Sharp величиной с плитку шоколада (большая редкость для того времени). Он запрограммировал минводхозовскую методику прогнозирования и

С научными прогнозами естественных явлений надо быть очень осторожными. Даже такой великий физик и математик, как Христиан Гюйгенс, сел однажды в лужу со своим прогнозом. Он предсказал: "Научно доказано, что поверхность Юпитера может быть засеяна коноплей, столь необходимой для нужд Голландского морского флота." Гюйгенс руководствовался астрологическими соображениями: ведь Юпитер считался покровителем моряков. Предсказание Гюйгенса можно рассматривать как чудачество, поскольку оно не принесло вреда ни Юпитеру, ни человечеству, ни даже Голландскому морскому флоту. Совсем не так обстоит дело с прогнозами поведения Каспийского моря.

Люди давно знали, что уровень Каспийского моря подвержен сильным непредсказуемым колебаниям и старались приспособиться к его поведению. В средние века Шах решил проблему жестоко, но просто. Он приказал отрубать голову любому, кто построит свой дом в определенной им полосе опасности затопления вдоль побережья Каспийского моря. Видимо, он прекрасно понимал, что человеческая жадность - стремление захватить удобные пустующие земли - может привести к трагедии. А вот другой пример. Стены Дербента начинаются в горах, спускаются к берегу Каспийского моря и прослеживаются довольно далеко под уровнем моря. Таким образом, когда уровень моря менялся (все равно, повышаясь или понижаясь), город оставался окруженным стеной, которая тянулась вплоть до берега моря.

Вернемся к диссертации Березнера. Первой Людиной заботой стало достать саму диссертацию и автореферат. Диссертацию удалось лишь прочесть, а вот автореферат в Ученом Совете ИГАН мы достали. Людин план состоял в следующем: проинформировать как можно большее количество авторитетных ученых о вредных и неверных положениях, содержащихся в автореферате. Автореферат был довольно объемным. Было ясно, что большинство людей его не найдут, а если и увидят, то не будут его подробно читать. Поэтому она решила дать каждому перспективному противнику диссертации по экземпляру автореферата, в котором было бы отмечено именно то место, которое относилось к компетенции данного конкретного ученого.

Основная трудность, как это ни странно теперь звучит, состояла в проблеме размножения. Ксероксов было очень мало и все они находились на учете в КГБ. Люде удалось найти человека, который за умеренную плату согласился рисковать. Это был Владимир Константинович Есин. Впоследствии мы неоднократно пользовались его услугами и я ездил к нему на работу раз двадцать. Оставалось найти нужные места в автореферате, отметить их красным карандашом, и раздать каждому свой экземпляр, что и было сделано. В результате в Ученый Совет Института географии Академии наук (ИГАН), где проходила защита, поступило несколько десятков отрицательных отзывов на автореферат. Примерно столько же пришло и положительных отзывов (перебросчики тоже не дремали).

Защита началась 23 ноября 1984 года. Конференцзал института в Старомонетном переулке был набит битком, стояли даже в коридоре. Пикантность ситуации заключалась в том, что в Институте географии (равно как и на географическом факультете МГУ) выполнялись хоздоговорные работы по заказам Минводхоза. А где еще могли найти хоздоговор сотрудники Института географии? В этих работах давалось обоснование переброске (кто платит, тот и заказывает музыку). Поэтому на защите завязался настоящий бой. По положению ВАК, все отзывы должны быть зачитаны, и всем желающим выступить должно быть предоставлено слово. Выступлениям не видно было конца, и Ученому Совету пришлось перенести продолжение защиты на другой день. Похоже, что Ученый Совет ИГАН, несмотря ни на что, проголосовал бы за диссертацию. Но ко второму дню нервы у диссертанта не выдержали, и он снял свою диссертацию с защиты.

В результате Березнер не прошел! Это была первая серьезная победа по обработке общественного мнения. Мы говорили, что надо придерживаться стратегии, избранной Катоном при борьбе с Карфагеном - неустанно повторять одно и то же: "Минводхоз должен быть разрушен!" Но для Минводхоза это был хоть и укус, но комариный. Программа переброски развивалась как ни в чем не бывало.

Мы достали технико-экономическое обоснование проекта переброски 1979 г. У Люды в это время появились уже свои люди в Институте водных проблем, которые нам на время достали том этого ТЭО. Мы немедленно сделали ксерокопию и тщательно изучили этот том. Ошибки там были просто чудовищные.

Например, некий инженер Г.А. Израэлян рассчитывал время опреснения Онежской губы. Идея опреснения состояла в следующем. Предполагалось построить дамбу (на уровне Соловков), которая была бы наглухо закрыта во время прилива и открывалась бы на время отлива. В результате пресная вода должна была накапливаться, а соленая уходить, что приводило бы к постепенному опреснению вод Онежской губы, после чего ее воды могли перекачиваться на юг для орошения.

Расчетный срок опреснения Онежской губы (2 года) получился из-за того, что автор полагал, что во время отлива из губы все время уходит вода с исходной морской соленостью. Иными словами, по мнению автора, никакого перемешивания не происходит, и пресная вода, как поршень, выдавливает морскую. Было немало и других "пенок".

Когда на одном из совещаний мы обнародовали эти ошибки, нам было сказано: "Это был пробный том. Сейчас у нас совсем другое ТЭО". Мы достали и другое. Нашли ошибки и там. Но началась какая-то дурная игра. Нам каждый раз говорили, что изученный нами том не окончательный и, дескать, уже есть новый. Приходилось принимать навязанную нам стратегию. По-моему, мы изучили и раскритиковали не менее десятка разных ТЭО (каждое страниц по 500).

Люда мне сказала: "Нельзя, чтобы его избрали. Надо, чтобы ни одно мероприятие, связанное с переброской, не проходило без боя! Чем больше будет скандалов, тем большее число людей узнает об этих проектах!" Задача была в том, чтобы ошибки в проекте стали общеизвестными. Это позволило бы сделать неприятие переброски общим мнением всего общества. Надо было вывести вопрос из категории узкохозяйственных решений, о которых знают лишь специалисты, в область общенародного интереса.

Ни у кого не спрашиваясь, мы вдвоем нахально явились на собрание Отделения. Нас почему-то пропустили. Люда, нарушая все приличия, начала с места выкрикивать язвительные реплики во время выступления Г.В. Воропаева. С ее темпераментом истинного артиста, Люда органически не могла молча переносить, когда при ней блефовали грубо. В то же время тонкий, бескорыстный, чисто художественный блеф она даже любила. Я рассказал с трибуны про ошибки в прогнозе падения уровня Каспийского моря. В антракте я слышал, как академики называли нас "шумные ребята". Там мы познакомились с Георгием Сергеевичем Голицыном и его женой Людмилой Васильевной, с которыми с тех пор постоянно сотрудничали в борьбе против переброски и в Ассоциации ученых "Экология и мир".

Воропаева не избрали.

Как первая (1980 г.) так и вторая (1983 г.) Госэкспертизы проектов переброски в Госплане, равно как и Госэкспертиза Госстроя РСФСР (1981 г.) дали противоречивые результаты. Ни на одной из экспертных комиссий ТЭО так и не было окончательно согласовано. Стало ясно, что важная роль в оценке проектов должна принадлежать Академии наук. Президент АН СССР Анатолий Петрович Александров организовал, как он ее назвал, Временную научно-экспертную комиссию, которая должна была выражать мнение оппонентов проекта. Ее руководителем стал вице-президент АН СССР академик Александр Леонидович Яншин. Формально комиссия называлась "О повышении эффективности мелиорации почв в сельском хозяйстве", но кратко ее называли просто "комиссия Яншина". В течение нескольких лет эта комиссия была экологическим центром страны.

Потом таким центром сделалась Ассоциация ученых "Экология и мир", которую возглавил Сергей Павлович Залыгин и заместителями которого были Николай Алексеевич Шило и Александр Сергеевич Мищенко. В Ассоциацию вошли почти все члены комиссии Яншина и большая группа членов Академии наук. Потом руководство Ассоциацией перешло к Андрею Сергеевичу Монину. Люда, конечно же, была секретарем Ассоциации вместе с Наташей Юриной.

Формального членства в комиссии Яншина не было. Часто люди, которые могли помочь делу, приходили и уходили. Но было некоторое постоянное ядро, которое я попробую восстановить. Вера Григорьевна Брюсова, Никита Федорович Глазовский, Кирилл Николаевич Дьяконов, Юрий Константинович Ефремов, Станислав Григорьевич Жуков, Кирилл Вячеславович Зворыкин, Людмила Филипповна Зеликина, Михаил Ильич Зеликин, Виктор Абрамович Ковда, Наталья Алексеевна Лебедева, Михаил Яковлевич Лемешев, Николай Данилович Матрусов, Светлана Александровна Мельникова, Нина Георгиевна Минашина, Анатолий Георгиевич Назаров, Александр Сергеевич Некрасов, Евгений Меркурьевич Пашкин, Евгений Макарович Подольский, Николай Федорович Реймерс, Алексей Юрьевич Ретеюм, Юрий Михайлович Свирежев, Владимир Александрович Тихонов, Сергей Николаевич Чернышев, Вечеслав Степанович Чесноков, Фотей Яковлевич Шипунов, Наталья Петровна Юрина.

Виктор Абрамович Ковда и Нина Георгиевна Минашина учили нас, что почва, рассматриваемая как единое целое вместе с ее сложнейшими химическими процессами, микрофлорой и всей живностью, которая в ней обитает, - это живой организм. Народное выражение "Мать Сыра Земля" является очень точным. Земля дает жизнь растениям, а они, в свою очередь, всему живому. Нормы полива должны быть разными для различных почв. Поливать землю сбросными водами - все равно, что кормить ребенка помоями. Кроме полива существуют десятки видов так называемых сухих мелиораций: известкование кислых почв, гипсование солонцов, черные пары, борьба с ветровой и водной эрозией, снегозадержание, полезащитное лесоразведение, закрепление песков, улучшение естественных кормовых угодий, сооружение прудов и артезианских скважин ... словом, использование всего арсенала культурного земледелия.

Евгений Макарович Подольский взял на себя вопросы энергетики.

В комиссии Яншина мы организовали рабочую группу "О режиме Каспийского и Азовского морей", руководителем которой избрали Юрия Михайловича Свирежева. Он умел потрясающе важно и с изрядной долей высокомерия вести себя во время выступлений, что производило на противников неизгладимое впечатление, они сразу же тушевались и поджимали хвост. Связь со Свердловской подгруппой нашей группы, Николаем Николаевичем Красовским и Анатолием Федоровичем Сидоровым, осуществлял Юрий Сергеевич Осипов, который в то время часто приезжал в Москву и останавливался у нас дома. В нашей рабочей группе были два первоклассных специалиста по теории вероятностей - Борис Алексеевич Рогозин и Альберт Николаевич Ширяев.

Сочувствующие нам члены Академии на заседания Комиссии, как правило, не ходили. Их авторитет и научный потенциал использовался как тяжелая артиллерия - для подписей под официальными обращениями и статьями в газетах, а также для выступлений на важных совещаниях.

Заседания комиссии походили на собрания рыцарей круглого стола; роль короля Артура принадлежала, конечно, Александру Леонидовичу. Демократия, взаимное доверие и уважение были абсолютными. Все были одушевлены одной идеей: не допустить переброски. Эта идея постепенно начала распространяться среди все большего количества людей. Забавно, что Минводхоз начал осознавать угрозу и принял некоторые меры. Одна из этих мер состоялась в том, что минводхозовцы начали открещиваться от слова "поворот". Они говорили: "Никакого поворота рек не будет, будет только частичное перераспределение речного стока." Другая мера была стандартная и проверенная: объявить деятельность, направленную против проекта переброски, вражеской деятельностью. Вот, например, цитата из статьи М.И. Львовича, Н.И. Коронкевича и Е.П. Чернышева в сборнике с многозначительным названием "География и идеологическая борьба":

Боже праведный! Читал я эти "весьма тщательные научные исследования". Ни одному слову в них нельзя верить!

А вот пассаж из статьи В.И. Корзуна:

Результаты работы комиссии Яншина были настолько значительными, что назрела необходимость обсудить их, а также рассмотреть проблему переброски в целом. Заседание Президиума Академии наук СССР совместно с Президиумом ВАСХНИЛ, посвященное проблеме поворота рек, состоялось 9 декабря 1985 года.

- Ага! Вы уже начали! Без меня!

Овчинников, не дрогнув ни одним мускулом и не изменив ни на йоту своего спокойного тона, ответил:

- Анатолий Петрович, мы тут решили в ожидании Вашего прихода рассмотреть только некоторые чисто технические детали.

Начали, как обычно, с описания проекта переброски. Запомнилось выступление заместителя министра мелиорации и водного хозяйства Полад Аджиевича Полад-Заде. Он говорил долго, чеканным голосом человека, привыкшего отдавать приказания. В каждой второй фразе упоминалось решение партии, постановление Пленума ЦК, решение Политбюро и т.д. В одном месте случилась заминка.

Тигран Сергеевич Хачатуров выразил удивление по поводу цифр ввода и выбытия мелиорированных земель, приведенных в докладе. Полад-Заде уверенно возразил:

Но Полад Аджиевичу: плюй в глаза - Божья роса!

- Мало ли что напишут в справочниках ЦСУ, - заявил он в ответ. - Приходите ко мне в министерство, я Вам выдам справку с печатью, где будут даны правильные цифры!

Ай-яй-яй! Как будто бы сведения в ЦСУ о мелиорированных землях давало не Министерство мелиорации и водного хозяйства, а какая-то другая злонамеренная организация, и будто бы Полад Аджиевич не бай в своем министерстве и не может совершить там то, что захочет мизинец его левой ноги (о чем говорит хотя бы использованный им по привычке грамматический оборот: "Я Вам выдам справку...").

Выслушав выступления, Анатолий Петрович Александров взял заключительное слово. Он сделал вид, что подводит итог дискуссии, а на самом деле высказал свою, давно заготовленную и согласованную точку зрения. Он сказал, что по его мнению и по мнению тех, с кем он советовался, опасных экологических последствий не будет, если переброску начинать с объема 5.8 кубических километров в год из озер Лача, Воже и из реки Сухона.

И тут Тимур Магометович Энеев, в фамилии имени и отчестве которого воедино слились три великих воина, не выдержал и взял слово с боя.

- Я совершенно не понимаю, что здесь происходит! - вскочив с места, отчаянно вскричал он, хотя слова ему не давали.

- Но ведь Каспий поднимается!

Юрий Анатольевич сделал вид, что не понял прочитанного Тимуром Магометовичем отрывка. Он снова и снова повторял, что одно дело Каспийское море, а другое - потребности сельского хозяйства.

Настал черед Анатолию Петровичу помогать Овчинникову.

- Да, конечно, сейчас Каспий растет, - сказал Александров. - Но посмотрите, как он резко упал в 30-х годах. А что, если завтра он вдруг возьмет и опять жахнет вниз?

И он еще раз твердо повторил, что надо начинать с переброски 5.8 кубокилометров "в порядке эксперимента".

Аргумент типа "а вдруг...", не слишком-то приличный в устах ученого, еще можно понять, но меня поражает, как мог физик (и неплохой физик!) употреблять это дурацкое в данной ситуации выражение: "в порядке эксперимента". Ведь эксперимент должен давать ответ на четко поставленный вопрос. А на какой вопрос могли дать ответ работы по крупномасштабному перекапыванию земли и переброске вод? На вопрос, случится ли в результате этих работ что-нибудь неожиданное или не случится?

Впрочем, такие "эксперименты" уже проводились. Это работы по использованию для орошения лимана Сасык. Для полива черноземных земель на юге Украины Укрюжгипроводхоз создал и реализовал проект: отгородить лиман Сасык от Черного моря, опреснить его, подавая воду из Дунай-Днестровской оросительной системы, и направить опресненную воду на полив.

Что же касается черноземов, то здесь необходима двойная осторожность. После "эксперимента" с Сасыком Виктор Абрамович Ковда привез на съезд почвоведов большой камень. Он вышел выступать, стукнул этим камнем по трибуне и задал вопрос:

- Угадайте, что это?

И сам ответил:

- Это чернозем!

Пушистая как перина, черноземная земля в результате неуклюжих поливов спеклась и превратилась в камень.

Был еще "эксперимент", о котором не осталось никаких документальных сведений (кроме намеков в статье Льва Петровича Феоктистова в газете "Поиск"). Но мне об этом эксперименте рассказывали люди, свидетельству которых я безусловно верю. Я уже говорил, что Минводхоз был вполне сравним по влиянию и мощи со Средмашем. По-видимому, между этими двумя гигантами была и более тесная связь. Речь шла о том, как копать каналы в скальных грунтах на северных участках переброски. Была предложена идея использовать тактические ядерные заряды. Эксперимент, проведенный в глухом участке Коми АССР, окончился неудачей. После взрыва вместо ложа канала осталась незаживающая атомная лужа. Это еще Бог уберег! Впоследствии километрах в 100 от места "эксперимента" было открыто газовое месторождение. Страшно представить, как это могло бы рвануть, будь место взрыва чуть-чуть поближе к месторождению.

Гибель Аральского моря - это тоже один из "экспериментов" Минводхоза, от которого минводхозовцы, правда, старательно открещиваются. Но факт есть факт: имелись карты возможного сельскохозяйственного использования земель срединного региона СССР 1980-х годов, на которых дно Аральского моря обозначено как планируемые массивы рисосеяния. Были и устные высказывания Григория Васильевича Воропаева и заместителя министра Минводхоза Полад Аджиевича Полад-Заде типа:

"Пусть Арал красиво умирает! Нам нужна вода для орошения."

"На дне Аральского моря мы посадим цветущие сады."

"Это море - поистине ошибка природы. Здесь трудно работать, а жить тем более. Трудно понять тех, кто здесь живет."

Расчет был простой: илы Аральского моря, так называемый супропель, - прекрасное удобрение. Однако Арал преподнес проектировщикам сюрприз. Высыхающее и отступающее море слизывало супропель и уносило его с собой, оставляя лишь соли. А высыхает Арал форсировано. В 1990 г. по заданию Ассоциации "Экология и мир" я ездил на международный симпозиум, посвященный Аральскому кризису, в Каракалпакию. Мы летали на маленьком допотопном биплане над морем и Амударьей. Можно было с уверенностью констатировать, что, вопреки известной географической истине, Амударья не впадает в Аральское море. Ее высохшее русло было больше похоже на трассу для гоночных автомобилей. Вся вода была разобрана на полив хлопка и на "инициативное орошение". Начало этому гибельному процессу, конечно же, положил Минводхоз, поощрявший в свое время разбор воды.

Подъем грунтовых вод, подтопление и заболачивание в результате неразумного орошения имели место также и в Краснодарском крае.

По прогнозам Союзгипроводхоза и Института водных проблем уровень Каспийского моря должен был падать. И хотя на самом деле этот уровень, начиная с 1978 года, непрерывно повышался, было решено, в целях поддержания уровня Каспийского моря на достаточно высоких отметках, отделить море от залива Кара-Богаз-Гол дамбой. Дело в том, что уровень залива ниже уровня моря и через пролив из моря уходило по 10-20 кубокилометров воды в год (в зависимости от уровня моря, ветров, течений и т.д.). По проектному заданию (постановление № 26 ГЭК Госплана СССР от 20.09.78) полагалось построить регулируемый гидроузел, способный оперативно менять сток в залив в зависимости от реализующихся ситуаций. Однако Минводхоз очень спешил. Дамбу построили молниеносно, для ускорения работ в пролив бросали все, что попадалось под руку: металлолом, мачты электропередач, камни, бревна, цемент, землю... Плотина получилась глухая. За перекрытие пролива специалисты Минводхоза получили премию Совета Министров. А надо было не награждать, а привлекать к ответственности!

Уже через несколько месяцев после перекрытия пролива аэрофотосъемка показала, что залив катастрофически пересыхает и что ему осталось жить года два. Тогда проектировщики стали говорить, что если залив и высохнет, то беда невелика, предприятиям это не повредит, так как они работают не на водах залива, а на погребенных рассолах. Однако когда залив пересох, то ушли и погребенные рассолы. Предприятия стали. Это привело не только к экономическим убыткам, но и к социальным потрясениям - люди, работавшие на предприятиях, лишились работы и вынуждены были уезжать с насиженных мест. Тогда были построены трубы, которые, работая на сифонном эффекте, перекачивали воду из моря в залив поверх дамбы. Количество подаваемой в залив воды составило примерно 2 кубических километра в год. Но это помогло как мертвому припарки: вода растекалась по солевой поверхности высохшего залива и испарялась. Начались серьезные экологические неприятности. Ветры разносили мирабилит с высохшей поверхности залива по окрестным степям. В ряде районов выпадал цветной снег. В результате ускоренных работ по сооружению дамбы, которая представляла из себя просто огромный завал, разобрать ее было, мягко говоря, трудновато. Минводхоз требовал, чтобы расходы по ликвидации плотины оплачивал Минхимпром, дескать, разбор плотины нужен именно ему. Минхимпром, в свою очередь, заявлял: "Вы строили, вы и разбирайте!" Мы рассказывали эту историю академику Николаю Сергеевичу Ениколопову. Было забавно услышать в ответ типичную реакцию химика:

- Господи, подумаешь, проблема! Дайте мне несколько дней, я сделаю парочку пластиковых бомб, и дамбы как не бывало!

В конце концов через два года дамбу действительно пришлось взорвать.

Первый по-настоящему мощный удар по научным основам переброски нанес мой учитель, Лев Семенович Понтрягин. Мы подробно рассказывали ему все, что узнавали о переброске и, особенно, об ошибках в прогнозе уровня Каспийского моря. По его инициативе Андрей Александрович Гончар и Алексей Борисович Жижченко провели Бюро отделения математики, специально посвященное прогнозам уровня Каспийского моря. Было принято историческое постановление от 26.11.85 г. Когда готовилось это заседание, умница-секретарь (к сожалению, я не узнал тогда его фамилию) спросил нас:

- Как будет называться тема заседания Бюро?

Мы сказали:

- О научном обосновании прогнозов колебания уровня Каспийского моря.

Он спросил:

- Так эти прогнозы научно обоснованы?

- Конечно же, нет, - ответила Люда.

- Тогда так и пишите.

В результате родилось название постановления: "О научной несостоятельности методики прогнозирования уровня Каспийского и солености Азовского морей, использованной Минводхозом СССР при обосновании проектов переброски части стока северных рек в бассейн Волги." Позже мы по достоинству оценили его бюрократически-гениальную поправку. Самого постановления никто не читал. Цитировали только название. Некоторые не читали даже и названия, но среди влиятельных чиновников пошли разговоры: "Математики нашли ошибки".

Люда сказала, что теперь надо получить аналогичные постановления как можно большего числа Отделений Акакдемии. За это дело она и взялась с азартом настоящего бойца.

На Отделении проблем машиностроения, механики и процессов управления докладывал Тимур Магометович Энеев, которому мы многое рассказали о Каспийском море. Георгий Иванович Петров был нездоров и не смог прийти на заседание. Но он прислал письменное выступление, в котором, в частности, были такие строки: "Академия наук уже имеет на своем лице грязное пятно - озеро Байкал. Нельзя допустить, чтобы это лицо стало совсем чумазым!"

В постановлении Бюро от 28.01.86 отмечалось, что методика прогнозирования уровня Каспийского моря содержит ряд принципиальных недостатков и ошибок, и что применение такой методики может привести к неправильным проектным решениям. 18 марта 1986 г. постановление Бюро Отделения математики было одобрено общим собранием Отделения математики.

Сейчас к Отделению Геологии прилипла кличка "4 Г": Отделение геологии, геофизики, геохимии и горных наук. У нас было два своих человека в Бюро Отделения - Борис Сергеевич Соколов и Николай Алексеевич Шило, которые обеспечивали лоббирование решения Бюро. Надо было подготовить текст постановления. Мы обратились сначала к доктору геолого-минералогических наук Евгению Меркурьевичу Пашкину, который был активно против переброски. Евгений Меркурьевич ахнул: писать постановление Бюро Отделения вместо академиков?! Да как же это можно? Но Люде было море по колено: раз нужно - напишем! Единственно, чего она опасалась, не подвела бы специальная геологическая терминология. Рискнул помочь Сергей Николаевич Чернышев. У Люды в это время было воспаление легких (легкие у нее после жизни в подвале были слабенькие). К нам домой ходила медсестра из поликлиники делать уколы антибиотиков. Писали постановление у нас дома. Пришли Сергей Николаевич и Наташа Юрина. Помню, что писали всю ночь. Поскольку времени было в обрез, а созывать членов Бюро - долгая история, то решение Бюро было решено провести опросом. Надо было завизировать это решение у членов Бюро. Единственная осечка случилась с Владимиром Васильевичем Ржевским. К нему поехали Наташа, Сергей Николаевич и (несмотря на болезнь) Люда на машине Сергея Николаевича.

Сергей Николаевич перед визитом к академику сильно волновался, от волнения заехал совсем не на ту дорожку и поехал против направления движения. Развернуться не было возможности, и вдруг впереди показался милиционер. Увидев машину, которая нахально ехала против движения, милиционер опешил до такой степени, что забыл засвистеть. Сергей Николаевич на всякий случай прибавил скорость и, наконец, нашел разворот. Случившееся не предвещало ничего хорошего. И в самом деле, визитеры Ржевскому не понравились. Как я уже сказал, Люда обычно поляризовывала людей: в нее либо влюблялись, либо ни на дух не принимали. Душа Ржевского ее не приняла. Разговор сразу же стал острым:

- Вы что же, против мелиорации?

(Ржевский, конечно же, знал, что было постановление Пленума ЦК КПСС по мелиорации!)

- Ну что Вы, конечно за, только нельзя же сводить мелиорацию только к орошению, - ответили наши посланники доброй воли.

- Мелиорация и есть орошение, - уверенно парировал Ржевский.

Тогда Сергей Николаевич объяснил, что слово мелиорация в переводе с латыни означает улучшение и неосторожно посоветовал ему заглянуть в Большую Советскую Энциклопедию.

- Что же, посмотрим! - решительно заявил Ржевский.

Прочтя там про различные виды неводных мелиораций, академик окончательно рассвирепел и буквально спустил делегацию с лестницы. Подписи его добыть не удалось, но постановление было принято и без нее. Постановление Бюро Отделения геологии, геофизики, геохимии и горных наук АН СССР от 03.07.86 подтвердило научную несостоятельность проектов переброски вод с геологической, гидрогеологической, геохимической и экологической точек зрения.

С экономистами было легко. Большинство членов отделения экономики были сотрудниками ЦЭМИ, а уж в своем родном институте Люда обладала огромной неформальной властью. Почти всем своим сослуживцам она в лицах рассказывала всю эпопею и все подробности борьбы против переброски, поэтому весь институт был правильно сориентирован. Бюро Отделения экономики приняло постановление (в создании текста которого Люда, конечно же, активно участвовала) от 05.06.86, согласно которому "разработанные с позиций ведомственного интереса проекты переброски части стока северных рек в Волгу, сибирских рек в Среднюю Азию и Казахстан, Дуная в Днепр не имеют достаточного социально-экономического обоснования, соответствуют экстенсивным тенденциям в мелиорации, не отвечают духу и требованиям Продовольственной программы СССР и стратегическому курсу на интенсификацию экономики."

Историки, особенно Борис Александрович Рыбаков, под конец даже обиделись: "Что же вы нас-то не охватили? Это же наше прямое амплуа - защищать памятники археологии и культуры вдоль северных рек!" Люда милостиво согласилась, и появилось пятое постановление. В его подготовке активное участие приняли Людмила Владимировна Энеева и Лилия Михайловна Волконская.

После принятия решения Отделения математики на нас посыпались упреки, что, дескать, решение было принято келейно, и даже не были приглашены авторы прогнозов. Перебросчики жаждали реванша и предложили устроить обсуждение методики прогнозирования в Институте физики атмосферы под председательством Георгия Сергеевича Голицына с приглашением разработчиков прогноза и так называемых независимых ученых.

Заседание в институте физики атмосферы было бурным. Виктор Евсеевич Привальский и Даниил Яковлевич Раткович, авторы прогнозов, свято верили в их научную непогрешимость. И то сказать, шутка ли - отказаться от своих собственных, выстраданных научных работ! Мы пытались говорить с каждым из них в частном порядке до этого совещания, но они остались глухи к нашим аргументам. Только один из людей, имевших отношение к разработке прогноза падения уровня Каспийского моря, нашел в себе мужество от него отказаться.

Это ученик Виктора Павловича Маслова, сотрудник Института водных проблем Сергей Васильевич Музылев. В отличие от методики Крицкого-Менкеля, он использовал модель колебания уровня Каспийского моря не с дискретным, а с непрерывным временем, хотя уравнение водного баланса было все же по-прежнему линейным. С.В. Музылев аппроксимировал решения этого дифференциального стохастического уравнения случайным процессом типа "белого шума". Его работы были существенно более грамотными, нежели работы В.Е. Привальского и Д.Я. Ратковича, правда, и в них мы нашли ошибки. После беседы с нами С.В.Музылев их признал и от своего прогноза отказался. Следствием этого явилось его увольнение из Института водных проблем. Его отказ от собственной концепции пробил существенную брешь в бастионе защитников прогноза, так как вначале они делали серьезную ставку на высокий научный уровень работ Музылева.

Георгий Сергеевич Голицын, как председатель, по должности обязан был согласовывать различные точки зрения, чтобы достичь компромисса. Обсуждение, конечно же, не изменило ничьих позиций. Мнение Яглома и Добрушина было странноватым. С одной стороны, они утверждали, что математические ошибки в модели не должны были привести к существенному качественному искажению результата, т.е. вроде бы важна не математическая сторона дела, а предсказываемый результат. С другой стороны, соглашались, что этому результату доверять нельзя, но зато сама модель "интересная и перспективная". Люда была решительно против каких бы то ни было компромиссов и вела себя очень шумно и активно. Наконец Великанов придумал ловкий ход: "Давайте попросим Людмилу Филипповну ненадолго отдохнуть и погулять, чтобы наше обсуждение проходило спокойнее". Большинство радостно поддержало предложение. После того как она вышла, им удалось уломать нас на не то чтобы компромиссную, но какую-то неяркую формулировку. Ну и досталось мне (и поделом!) за эту дурацкую формулировку. Эрик Пресман успокаивал ее: "Ну мы же написали, что научно обоснованный прогноз при современном состоянии науки дать невозможно и что этот прогноз не может быть положен в основу хозяйственных решений." Но нам не удалось отспорить фразу о научной несостоятельности.

Инициатором второй попытки реванша был Игорь Георгиевич Журбенко. Сначала он был очень вдохновлен возможностью привлечь теорию вероятностей к вопросам прогнозирования и сказал, что хочет принять участие в борьбе против переброски как специалист. Но вскоре он почувствовал, что это может (не знаю уж кому) не понравиться и на дискуссии он, как и другие присутствовавшие представители теории вероятностей, промолчал. Может быть дело было в магическом воздействии имени Андрея Николаевича Колмогорова, к которому апеллировал (я полагаю, что не вполне правомерно) А.М.Яглом.

Обсуждая противоречия между прогнозами и действительно реализовавшимися событиями, Роланд Львович встал на позицию статистического пуризма. Дескать, сначала надо было назначить заведомо неприемлемый уровень вероятности, потом вычислить вероятность совместной реализации тех событий, которые реально произошли и только после всего этого, если предписанный порог нарушен, утверждать, что прогноз отвергается с такой-то заранее вычисленной вероятностью.

Однако я должен возразить, что если к этой достаточно сложной программе вычисления уровня недостоверности добавить тот факт, что характер зависимости между последовательными реализациями совершенно неизвестен (можно вычислить только выборочный коэффициент корреляции, да еще предположить, что процесс марковский), то придется признать эту программу практически неосуществимой и полагаться только на ту самую пресловутую статистическую интуицию, что, впрочем, мы и делали с самого начала.

По мнению Роланда Львовича, сама модель интересная, хотя полагаться на нее не стоит, ее надо развивать и улучшать. Прелюбопытная получалась комбинация: научно состоятельный прогноз, на который не стоит полагаться! Надо отметить, что оба, и Акива Моисеевич, и Роланд Львович, подчеркнули, что они против проектов переброски. Но спрашивали-то их не об этом. Их высказывания о переброске носили сугубо частный, непрофессиональный характер, и в данной аудитории не имели ровно никакого значения. Все опять остались при своих мнениях. По окончанию заседания многие вероятностники подходили к нам и говорили, что мы совершенно правы. Саша Мищенко отвечал им резко:

- Что вы нам это говорите? Мы это и без вас знаем. Вы бы на обсуждении выступили!

А вот как оценили результаты дискуссии перебросчики. Цитата из статьи В.И.Корзуна:

Теперь концерн Водстрой, пришедший на смену ликвидированного Министерства мелиорации и водного хозяйства и унаследовавший его контингент, материальную базу и стратегические амбиции, предлагает соорудить по периметру Каспийского моря дамбу в виде огромного земляного вала для защиты освоенного побережья от поднимающегося моря. Но сейчас этот проект, слава Богу, не встречает ничьей серьезной поддержки. А у меня даже сердце щемит при воспоминании, как безумно мы с Людой радовались обильным снегопадам в начале борьбы против переброски. Мы говорили: "Это снег для Каспушки!" Ведь основной вклад в подъем уровня моря дает весенний паводок, а объем паводка в первую голову зависит от глубины снегового покрова на водосборе Волги. Нам так не хотелось, чтобы случайно оправдался этот дурацкий прогноз о неминуемом падении уровня Каспийского моря и о последующих за этим падением бедах. Боюсь, что в своих молитвах мы слегка перестарались!

В начале восьмидесятых годов Никита Николаевич Моисеев и Феликс Иванович Ерешко опубликовали в соавторстве несколько статей, где доказывалась экономическая эффективность переброски. По материалам этих и целого ряда других публикаций Ф.И.Ерешко написал докторскую диссертацию. Весь счет на ЭВМ вел, конечно, Ф.И.Ерешко. Именно поэтому он и был нужен Н.Н.Моисееву. Прошел даже слух, что Никита Николаевич намеревается после защиты сделать его членом-корреспондентом ВАСХНИЛ и директором какого-то сельскохозяйственного института кибернетики.

Люда сказала, что Ерешко необходимо остановить до того, как он начнет с новых, более укрепленных позиций подводить "научную" базу под проекты переброски. Она поставила передо мной задачу - найти ошибки в его диссертации и выступить на его защите. Ерешко был человек хитрый и, учитывая опыт Березнера, решил подать свою диссертацию с грифом "для служебного пользования", хотя никаких секретных сведений в его диссертации не было. Этим он надеялся отсечь общественность и защититься незаметно. Ну что же, мне пришлось пойти в Первый Отдел и подать заявление, в котором говорилось, что я, как специалист по теории игр, прошу разрешения ознакомиться с диссертацией Ф.И.Ерешко и присутствовать на его защите. Отказывать не было оснований.

Я написал отзыв и сдал его в Ученый Совет. У меня нашелся союзник из лаборатории Ерешко - Дмитрий Анатольевич Молодцов, который тоже написал отрицательный отзыв на диссертацию. В результате Никита Николаевич Моисеев, который был председателем Ученого Совета, решил бросить в бой тяжелую артиллерию и пригласил на защиту еще двух академиков - Гермогена Сергеевича Поспелова и Анатолия Алексеевича Дородницына, для того чтобы поддержать диссертанта. Чтобы перевесить два отрицательных отзыва, Ф.И.Ерешко запасся десятком положительных, в основном от специалистов из министерства мелиорации и водного хозяйства. Был даже акт о практическом внедрении результатов работы (для диссертаций по математике - почти уникальное событие).

Началась защита. Наши критические выступления буквально утонули в хоре славословий. Запомнилось выступление А.А.Дородницына. Он начал так:

После этого взял заключительное слово Моисеев. Он вышел к доске и долго ходил молча вдоль стола. Люда толкала меня под локоть и восторженно шептала: "Как интересно смотреть на человека, когда он думает!" И Никита Николаевич выдал:

Должен сказать, что после защиты у нас с Анатолием Алексеевичем Дородницыным установились очень теплые отношения: он безоговорочно подписывал все наши "зеленые" письма и хвалил за активность в деле защиты природы. Никита Николаевич Моисеев стал одним из признанных лидеров экологического движения. Все окончилось благополучно, если забыть о том, что Ерешко остался без диссертации! Впрочем, мне сказали, что недавно он защитил какую-то докторскую диссертацию, ну и с Богом!

А вот диссертацию Николая Ивановича Коронкевича, одного из авторов сборника "География и идеологическая борьба", который старательно отстаивал идеологию переброски с политической точки зрения, завалить так и не удалось. Правда, противник он был довольно слабый; его научные аргументы в пользу переброски были жалкими. Обоснованием служили какие-то мифические коэффициенты глобальной увлажненности территорий, в которые всерьез не верили даже географы. Конечно, были подготовлены и отрицательные выступления и отрицательные письменные отзывы на диссертацию. Но Николай Иванович проявил незаурядную ловкость при ответах на вопросы и отзывы. В своем выступлении на Совете я даже поерничал по этому поводу:

- Если бы ученая степень доктора географических наук присуждалась не за научные заслуги, а за умение диссертанта в процессе защиты отвечать не на те вопросы, которые ему задают, то я бы голосовал за присуждение.

Именно так и поступил Ученый Совет ИГАН. Он проголосовал за.

Нам пришлось оставить решение Совета без последствий, так как перед нами в то время стояла гораздо более важная и трудная задача - проверка Института водных проблем.

Институт водных проблем АН СССР (ИВП), возглавляемый Г.В.Воропаевым, был правой рукой Минводхоза и проводником его воли в Академии. Когда наступило время плановой проверки института, Вице-президент АН СССР А.Л.Яншин советовался с нами, кого бы из членов Академии назначить для проведения этой проверки, чтобы беспристрастно, строго и серьезно проверить работу института. Мы предложили члена-корреспондента АН СССР Константина Ивановича Бабенко, с которым я работал на одной кафедре. Я попросил Константина Ивановича взять эту работу на себя. Он согласился с условием, что я буду ему помогать. На том и порешили.

Работа была тяжелая. При рутинной проверке хорошо работающего института достаточно выбрать небольшое число лучших работ, изучить их и сделать обзор. Но мы имели дело с институтом, работу которого трудно было назвать хорошей. А написать отрицательный отзыв в сто раз труднее, чем положительный. Отрицательный отзыв должен быть безукоризненно обоснован. Это нам и предстояло сделать. Помню огромный стол, в кабинете, выделенном дирекцией ИВП, заваленный многотомными отчетами, журналами и оттисками статей - научной продукцией института за 10 лет работы. И мы с Константином Ивановичем в жаркий летний день честно, но тщетно пытаемся отыскать в этой куче навоза жемчужные зерна.

Есть известная шутка о разнице между физиками и математиками: физик делает как может то, что надо, а математик делает то, что может, но как надо. Сотрудники института в обоих случаях выбрали худшее: они делали то, что могли и как могли. На 90 процентов это были водохозяйственные модели, сформулированные в терминах линейного программирования. Очевидно, что линейное программирование - слишком примитивный математический аппарат, который вряд ли пригоден для описания сложных моделей развития народного хозяйства. Но в те времена линейное программирование - это был чуть ли не единственный стандартный программный продукт, доступный проектировщикам. Потому они его и эксплуатировали.

Результаты вычислений часто оказывались нелепыми. Помню как обрадовался Константин Иванович, когда мы наткнулись на статью Концебовского и Минкина, в которой появлялось линейное уравнение в частных производных: "Наконец-то хоть какая-то математика!" Но радость была недолгой. На приведенном в статье графике речного стока, рассчитанном с помощью этой модели, сток на некотором интервале времени принимал отрицательные значения! Выносить материалы за стены ИВП не полагалось.

Но у Института водных проблем был собственный журнал "Водные ресурсы", который беспрепятственно печатал далеко не доброкачественные статьи сотрудников института. Журналы можно было взять в библиотеке географического факультета. Люда предложила привлечь к изучению этих журналов студентов мехмата. Один из студентов, с которым мы дружили и который ходил к нам домой, Юра Торхов, помог сколотить команду добровольцев. По коридорам мехмата стоял хохот, когда наши добровольцы зачитывали вслух "пенки" из "научных" статей журнала.

Константин Иванович готовился высказать на общем собрании АН СССР все, что он думает об ИВП. Увы! Он умер вскоре после того, как мы написали, но еще не оформили заключение. Пришлось подключить к делу Тимура Магометовича Энеева, Виктора Ивановича Данилова-Данильяна и Георгия Ивановича Петрова, которых мы познакомили с результатами работы. Работа института обсуждалась на заседании Бюро отделения Океанологии и физики атмосферы АН СССР, к которому относился ИВП. Академик секретарь отделения Леонид Максимович Бреховских (убежденный сторонник переброски) решительно поддержал Воропаева.

Два неразлучных дружка, Андрей Сергеевич Монин и Александр Михайлович Обухов, восприняли ситуацию с юмором и в ходе дискуссии соревновались друг с другом, отпуская шуточки в адрес обеих пикирующихся сторон. Остальные члены Бюро сохраняли вооруженный нейтралитет. Заседание окончилось ничем. Надежды оставались только на общее собрание Академии. Георгий Иванович Петров выступил на общем собрании с разгромной критикой ИВП и журнала "Водные ресурсы". После его выступления, конечно же, поступила жалоба в партком от обиженных сотрудников ИВП (от тех самых Концебовского и Минкина, в работах которых сток рек получался отрицательным!). Но Георгий Иванович Петров, директор Института космических исследований и человек, работы которого дали возможность преодолеть тепловой барьер при возвращении космических аппаратов на землю, был не очень-то уязвим для клеветы. Г.В.Воропаева с поста директора сняли.

Людины информаторы позвонили нам и передали, что заседание назначено через два дня. Снова мы с Наташей Юриной и Сергеем Николаевичем Чернышевым сидели у нас дома целую ночь и редактировали окончательный текст материалов комиссии Яншина. С утра Люда с Наташей побежали в Президиум АН СССР в кабинет Яншина и сказали ему, что заседание будет завтра. Александр Леонидович не поверил.

- Меня никто не предупреждал, - важно сказал он. - Не верьте слухам.

Огорченные Люда и Наташа вышли из кабинета и сели на диван в приемной. Вдруг Александр Леонидович выскакивает из кабинета, бросается к ним и взволнованно говорит:

- Где ваши бумаги? Мне только что позвонили по вертушке (высокочастотная правительственная связь) и сообщили, что меня вызывают завтра на заседание Совета Министров! Мне надо подготовиться к выступлению.

В этот момент открывается дверь в приемную и появляется А.Л.Великанов с папкой в руках. Ему, конечно, по крайней мере не позже, чем нам, сообщили о заседании, и он подготовил для Александра Леонидовича материалы с агитацией за переброску в расчете на то, что при дефиците времени и необходимости срочно подготовиться Яншин использует что-нибудь из этих материалов для своего выступления. Великанов, надо отдать ему справедливость, увидев Люду и Наташу, мгновенно оценил ситуацию и закрыл за собой дверь с той стороны. Но к президенту ВАСХНИЛ Александру Александровичу Никонову он успел раньше нашего, и в результате тот выступил за переброску на заседании Совета Министров.

Люда сказала Яншину:

- Александр Леонидович, возьмите все оригиналы и копии постановлений пяти отделений АН СССР с собой.

- Нет, не возьму, зачем они мне? - ответил Яншин. - Я и так все расскажу.

(Яншин гордился, и не без основания, своей памятью).

- Одно дело - рассказ, другое дело - документ, - настаивала Люда и в конце концов почти насильно всучила ему толстую папку с постановлениями и их копиями.

Я слышал, как садясь в машину, Яншин ворчал:

- Зачем она мне сунула эти бумаги?

Но он взял их с собой на заседание, как и обещал Люде. Впоследствии Александр Леонидович рассказывал, что когда он вошел в зал заседаний Совета Министров, у него зарябило в глазах: все стены были увешаны плакатами, обосновывающими необходимость переброски. Чтобы хоть как-то соблюсти паритет, Н.И. Рыжков спросил Яншина:

- Есть ли у Вас какие-нибудь материалы, которые можно было бы раздать участникам?

Яншин радостно воскликнул:

- Есть! - и тут же раздал всем постановления, которые ему дала Люда.

"Особое мнение части Академии наук", как подчеркнул Анатолий Петрович Александров, высказал А.Л.Яншин.

- Я буду говорить в основном о Сибирской переброске, которую я изучал досконально, и буду говорить только об экономике. Спрашивается, сколько она будет стоить? Отвечаю. Сама канава будет стоить около 100 миллиардов рублей. Но это, повторяю, не канал, а канава. Для того, чтобы она стала каналом, нужны дороги, мосты, здания и т.д., одним словом, инфраструктура, которая будет стоить гораздо дороже.

После его выступления Николай Иванович Рыжков задал вопрос:

- Какое из министерств готово взять на себя финансирование этого мероприятия?

После такого прямого вопроса все министры, включая министра мелиорации и водного хозйства Н.Ф.Васильева, прикусили языки!

- Ваш рассказ был слишком сжатым. Не могли бы Вы рассказать обо всем поподробнее?

- Но на это уйдет гораздо больше 15 минут, - сказал Александр Леонидович.

- Какие 15 минут? - удивился Воротников.

В результате они проговорили три часа. На Совете министров СССР Воротников выступил против переброски.

В своем заключительном слове Николай Иванович Рыжков сказал:

- Почему Вы, Анатолий Петрович, говорите, что Академия наук за переброску, а против нее выступают с особым мнением лишь отдельные члены Академии? Вот передо мной бумаги с решением пяти (!) отделений Академии наук. Бумаги, подписанные, в частности, такими людьми, к каждому слову которых прислушивается весь мир. Это и Лев Семенович Понтрягин, и Николай Николаевич Красовский. - (Рыжков, обучаясь в Уральском политехническом институте, слушал лекции Николая Николаевича Красовского). - Я думаю, что их мнение наиболее авторитетно, и его следует поддержать.

В результате было принято решение ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 14 августа 1986 года № 978 "О прекращении работ по переброске части стока северных и сибирских рек."

Но охранники не могли не пустить академиков Г.И.Петрова и Т.М.Энеева. Они прошли в здание, поискали по пустым кабинетам и аудиториям - здание как вымерло, нигде не было ни одного человека, которого можно было бы о чем-нибудь спросить. Тем временем мы, сидя в машинах, видели, как из здания один за другим выходят люди, которые почему-то старательно обходят наши машины стороной, стараются не поворачиваться в нашу сторону и надвигают свои шляпы на глаза. Один из них отворачивался наиболее явно. "Алтунин!" -громко вскрикнула, указывая на него, Люда, и ее крик прозвучал как: "Ату его!" Человек в надвинутой шляпе вздрогнул и быстрым шагом направился в сторону кустов.

Одним из решающих моментов борьбы против переброски был грядущий съезд КПСС, на котором должны были утверждаться Основные направления развития хозяйства на следующую пятилетку. Необходимы были прямые обращения к Горбачеву и в адрес съезда. Основную роль здесь сыграло письмо Льва Семеновича Понтрягина.

Лев Семенович, в отличие от многих других академиков, с которыми мы работали, никогда не подписывался под чужим текстом. Он внимательно выслушивал всю информацию, обдумывал ее и писал текст сам. Надо сказать, что подавляющее большинство академиков сами не пишут, а, в лучшем случае, лишь слегка правят подписываемые ими тексты.

Во многих местах на Севере уже стояла техника. Работы по переброске, по существу, уже начались, и все было подготовлено к тому, чтобы в любой момент развернуть эти работы широким фронтом. Мне рассказывали, что в Каргопольском районе до сих пор в пустынной местности стоит недостроенный, обрывающийся на середине мост через болотистую равнину. После заседания Совета Министров за одну ночь вся техника, все люди и все временные строения бесследно исчезли, как будто их и не было.

После отмены работ по переброске Минводхоз не успокоился. Да и как он мог успокоиться: копать-то надо! Остались реликты переброски - каналы, которые планировалось использовать в расчете на поступление в Волгу вод северных рек. Это каналы Волга-Дон II, Волга-Урал, Волга-Чограй. Расскажу лишь о последнем.

В Калмыцких степях, там, где совсем недавно (в геологическом смысле этого слова) было морское дно и где залежи соли образуют многометровые толщи, а грунтовые воды - это рассолы, в конце 60-ых годов было построено "для нужд орошаемого земледелия" Чограйское водохранилище. Оно тут же засолилось так, что его воды для орошения стали непригодными. В это водохранилище и предполагалось направить часть стока Волги по каналу Волга-Чограй, для того чтобы его рассолить. Мы изучили ТЭО канала и опять нашли там чудовищные ошибки, связанные с расчетом солевого режима.

Воздушные выбросы комбината содержали огромное количество сернистого ангидрида - ядовитого при таких концентрациях. Когда ветер дул от комбината, то в городских скверах Астрахани гибли даже такие экологически устойчивые птицы, как вороны, а детям в школах надевали противогазы...

Осетровые --- это целая цивилизация, гораздо более древняя, чем человечество, и даже чем позвоночные. Напрасно перебросчики опасались, что падение уровня моря ниже -30 м приведет к гибели Каспийского стада осетров. Осетры спокойно пережили трансгрессии и регрессии Каспийского моря, когда море наступало и отступало, меняя свой уровень чуть ли не на 10 метров. А вот выдержать антропогенное давление оказалось потруднее.

Но Андрей Дмитриевич все равно считал, что атомная энергетика - это магистральный путь развития человечества. В отличие от Анатолия Петровича Александрова, который незадолго до чернобыльской аварии предлагал построить атомную электростанцию в центре Москвы, уверяя, что атомная станция "надежна как ночной горшок", Андрей Дмитриевич отчетливо сознавал принципиальную возможность крупной аварии. Его предложение заключалось в том, чтобы строить АЭС под землей. В худшем случае произойдет лишь подземный ядерный взрыв. А в благополучной ситуации, когда станция выработает свой ресурс, останется лишь захоронить ее, закрыв крышкой. Он сказал, что подал это предложение в министерство атомной промышленности. Видимо, там его и захоронили, закрыв крышкой стола. Больше я о нем никогда не слышал. Но проблема радиоактивных отходов остается, и она едва ли решится в обозримом будущем. Кроме того, мы знаем, каким сложным инженерным сооружением является могильник четвертого энергоблока чернобыльской АЭС. Он требует налаженной работы вентиляции, постоянного контроля и материальных вложений.

Намного естественнее и безопаснее, как для человечества, так и для биосферы, представляется путь постоянного снижения энергетических затрат за счет развития совершенных технологий.

Расскажу кратко еще о некоторых проектах, которые висят над Россией, подобно домоклову мечу.

А Финский залив около Питера, называемый в народе Маркизова Лужа, очень мелкий и со слабым течением. Он давно превратился бы в помойку, если бы не наводнения. С Балтики приходила так называемая "большая волна", поднимавшая уровень реки иногда даже на пару метров. Уходя, она уносила в море все донные отложения, периодически очищая Финский залив от грязи. Город, конечно, страдал.

Люда, Александр Сергеевич Мищенко, Самвел Самвелович Григорян и я в процессе экспертизы показали, что, несмотря на геометрическое подобие, гидравлические процессы в этой модели проходят не так, как в натуре, и что следует ожидать появления застойных зон. В Петербурге также было организовано движение против строительства дамбы. Мы говорили, что проект крайне неудачен и необходимо разработать другой способ защиты города.

Строительство все равно началось. Была построена часть дамбы, перекрывающая створ, расположенный южнее острова Котлин. Из-за спешки строители сделали глухое перекрытие, не оставив даже запланированных пропускных ворот, которые собирались пробить позднее. Сразу же начались неприятности. Залив "зацвел"; в нем размножились сине-зеленые водоросли. Эти водоросли очень коварны. Для защиты своей экологической ниши они выделяют вещества, схожие по своему действию с нервно-паралитическими ядами. В Петербурге вспыхнула эпидемия нервных заболеваний, которая тщательно замалчивалась властями. Купание в заливе было запрещено, но детей не остановишь.

Была создана комиссия Академии наук под руководством Алексея Владимировича Яблокова; помощником был Александр Сергеевич Мищенко, ученым секретарем - Люда. Для выработки решения нужны были натурные эксперименты. Поскольку мы сами всегда работали на общественных началах и тратили только свои личные деньги, организации, к которым мы обращались, шли нам навстречу и бесплатно выполняли уникальные и чрезвычайно дорогостоящие исследования. Была проведена не только аэрофотосъемка залива, но и съемки из космоса с последующей их дешифровкой (съемка производилась одновременно в нескольких различных диапазонах длин волн). Неоценимую помощь в организации этих экспериментов оказал космонавт Георгий Михайлович Гречко.

Заседание Президиума АН СССР, на котором разбирался вопрос о строительстве Ленинградской дамбы, Люда, как обычно, записывала на магнитофон. Утром после заседания она пришла в Президиум, где секретарши показали ей уже подготовленный к подписанию протокол, существенно искажавший ход обсуждения. Люда кинулась бегом в соседнее здание, где сидел Председатель Ленинградского научного центра академик Жорес Иванович Алферов. На бегу она лихорадочно обдумывала, какое ключевое слово надо сказать, чтобы Жорес Иванович срочно включился в дело. Войдя к нему в кабинет, она с порога выпалила:

- Жорес Иванович, аппаратные игры!

Люда и сама поразилась, какой эффект произвели эти магические слова! В то время (начало перестройки) это был самый ругательный штамп в среде журналистов и демократов. Жорес Иванович мгновенно сделал стойку:

- Где?!

Люда показала ему протокол и для сравнения прокрутила магнитофонную запись. Текст немедленно был исправлен, а Президент Академии наук Гурий Иванович Марчук не успел вмешаться.

Тем временем сторонники дамбы пригласили группу иностранных экспертов, заплатив им за экспертизу бешеные деньги - 400 тысяч долларов. Эксперты, конечно, дали положительный отзыв на проект. Дамба пока не достроена.

То что, строительство гидроэлектростанции на реке Катунь приведет к обезображиванию природы девственно прекрасного Алтайского края, ясно без специальных экспертиз. Но к проблеме примешивается еще одно очень серьезное обстоятельство, о котором должна знать широкая общественность. Высокие берега реки Катунь богаты ртутью и тяжелыми металлами. Создание огромного водохранилища, предусмотренного проектом, чревато тем, что его воды окажутся загрязненными веществами, опасными как для рыбы, так и для здоровья людей.

Споры вокруг проекта высокоскоростной магистрали Москва - С.-Петербург (ВСМ) не утихают. На десятках совещаний и экспертных комиссий указывалось на неприемлемость проекта с экологической точки зрения. По технологическим требованиям при таких скоростях необходимо очень надежное и очень ровное полотно с чуть ли не миллиметровыми допусками. Но дорога проходит через центр Европейской части России, где расположены болота, питающие все основные реки. Следовательно, придется эти болота осушить. Я уж не говорю о бешеной стоимости проекта (60 миллиардов долларов из госбюджета и 60 миллиардов долларов из средств акционеров ВСМ), неприемлемой при современном финансовом состоянии России.

Сторонники ВСМ называют экологов ретроградами и противниками прогресса. А на самом деле все наоборот. Колесный транспорт для высокоскоростного сообщения - это пройденный этап и бесперспективный путь развития. При больших скоростях колесо пробуксовывает и становится неэффективным. Нужны совершенно другие принципы: реактивная тяга, воздушные или магнитные подушки, монорельс и т.д., которые, кстати сказать, обойдутся гораздо дешевле. Но на предложения более дешевых проектов улучшения железнодорожного сообщения между Москвой и С.-Петербургом чиновники отвечали с обезоруживающей циничностью: "Ваши предложения не пройдут. Проекты слишком дешевые!" Читай: неинтересны с точки зрения возможностей крупного воровства.

До сих пор никак не удается добиться закрытия (или, хотя бы, перепрофилирования) байкальского ЦБК (целлюлозно-бумажного комбината). Удивительно много для создания правильного общественного мнения по этому вопросу сделал Валентин Григорьевич Распутин. Однако ЦБК все еще работает и продолжает загрязнять Байкал. А ведь байкальская вода уникальна по своей чистоте!

Ржевский гидроузел, проектируемый Московским Водоканалом для улучшения водоснабжения Москвы, окончательно испортил бы последний живой участок Волги в самых ее истоках. В процессе борьбы против строительства Ржевского гидроузла из США поступило предложение провести совместную Советско-Американскую конференцию по проблемам водообеспечения с участием общественных организаций.

Московский Водоканал, по традиции, составил делегацию только из своих представителей. Американцы отказались их принять и потребовали, чтобы были также и представители общественных организаций. Тогда в состав делегации были включены от Ассоциации ученых "Экология и мир" Л.Ф.Зеликина, А.С.Мищенко и Н.П.Юрина. В США они приняли участие в теледебатах общественных и государственных организаций. Люда с удивлением рассказывала, что, оказывается, в США есть свой аналог Минводхоза - это Корпус военных инженеров. Также как и Минводхоз, эта организация материально заинтересована в государственных заказах на строительство каналов, водохранилищ и т.д. Только в США с общественным мнением считаются больше, но зато "зеленые" в Америке - это гораздо менее образованный народ, чем у нас. Кроме того, общественное мнение в Америке легко покупается мелкими технократическими подачками для местного населения, что открывает широкие возможности для природоразрушительной деятельности.

Наш Минводхоз не преминул перенять этот опыт. Поддержка руководства областей-доноров переброски стока - Вологодской и Каргопольской - была "куплена" обещаниями выделить некоторую долю будущих ассигнований на переброску для строительства телецентра и на капитальное и дорожное строительство в этих областях.

Выяснилось, что нормативы загрязнений в Америке намного выше тех, которые действовали в СССР. Т.е. то, что у нас считалось нарушением предельно допустимых концентраций (ПДК), по американским нормам считалось приемлемым. Деятели из Мосводоканала радостно ухватились за этот факт и стали говорить, что надо пересмотреть наши нормы ПДК в сторону их ослабления.

В процессе теледебатов Люда, имея большой опыт в стычках с Минводхозом, сумела несколько раз поймать представителей Корпуса военных инженеров на ошибках и научной некомпетентности. После телевизионной передачи люди на улицах подходили к ней с комплиментами по поводу ее выступления. А одна женщина сказала, что она была настолько потрясена Людиным выступлением, что дала своей собачке имя Людмила. Люда вежливо поблагодарила за ту высокую честь, которая была ей этим актом оказана.

И.Р. Шафаревич одно время интересовался функциями от матриц. Он решил посмотреть дневники Лаппо-Данилевского, который занимался этими вопросами. Там он наткнулся на следующую историю.

Был тяжелый период жизни Лаппо-Данилевского, связанный с неприятной болезнью, клептоманией, когда он был уволен и вынужден был пойти работать управдомом. Исследуя функции от матриц, он долго мучился над построением вспомогательной функции с весьма специфическими свойствами, необходимой ему для доказательства теоремы. Это ему никак не удавалось. И вот однажды ночью ему снится сон.

Лаппо-Данилевский просыпается, но ему жутко хочется спать. В полубредовом состоянии, обломком обгорелой спички на обрывке газеты он записывает формулу, падает на подушку и засыпает. (Обрывок газеты в дневнике сохранился.) Проснувшись, он вспоминает свой странный сон, смотрит на формулу, и до него доходит: функция, которую эта бедная женщина так смиренно просила его, как управдома, разрешить ей продифференцировать под знаком интеграла, - это та самая, позарез необходимая ему функция, которую он так долго и тщетно пытался построить!

Вот, оказывается, какой облик может принять муза математики!

Но муза не всегда способна решить общественные вопросы. Одно дело - вдохновенные аргументы, и совсем другое дело, как они воспринимаются аудиторией, к которой обращены.

Начну с небольшого отступления. Я еще мальчишкой узнал на практике, какова сила толпы. Дело было в 1953 году, когда умер Сталин. Мы, школьники, были воспитаны в твердом убеждении, что Сталин - это родной отец, гений, без которого существование страны почти невозможно. В едином порыве всем классом мы пошли отдать последний долг великому человеку. Мы встали в длинную очередь, которая должна была вести к месту прощания. Сначала очередь потихоньку двигалась, а потом практически остановилась. Мы послали ребят посмотреть, в чем причина. Вернувшись, они сказали, что улицу перегораживают два грузовика, и в узкий проход между ними пытается протиснуться большая толпа. Стоять в очереди, которая вела в эту толпу, было бессмысленно.

Мы были ребята тренированные. Если, скажем, надо было пробиться сквозь толпу к кассе за билетами на каток, то обычно один из нас снимал валенки, мы поднимали его на вытянутые руки и пускали поверх голов, чтобы он доплыл до кассы и взял билеты. Короче, мы эту преграду преодолели. Стоим дальше. Снова задержка, и повторяется та же история. После нескольких таких штурмов я уже плоховато понимал, что собственно происходило. В голове у меня была только одна мысль - дойти! А то, что происходило, было ужасно. Я помню страшные крики задавленных людей, изогнутые напором живых тел железные решетки. Мы лезли через какие-то крыши и проходные дворы. Когда проходных дворов не было, толпа била окна домов и шла прямо через квартиры, хозяева прятались под столы и кровати. Я дошел, но вернулся домой опустошенный.

Когда я стал вспоминать и анализировать, что же со мной случилось, я ужаснулся! Тот человек, которым я себя считал, не мог участвовать в этом преступном безобразии! Почему же я участвовал? Только позднее, прочтя книги Лебона, я осознал до конца, что означает гипнотическое влияние толпы. Лебон, как профессиональный психиатр, описывал свои ощущения в эмоционально заряженной толпе. Он чувствовал непреодолимое влияние некоего примитивного, грубого существа с невероятно сильной волей, которое принуждало его к тем или иным действиям.

Я уже говорил о Людином бесстрашии в житейских ситуациях. Но гораздо большее мужество необходимо для того, чтобы прямо и бескомпромиссно выступать против общего мнения, во враждебно настроенной аудитории. А это приходилось делать нередко. Дело в том, что каждый и особенно одушевленный одной идеей коллектив становится личностью с собственной, обычно необыкновенно сильной волей, способной подчинять себе даже очень волевых людей, личностью со своими целями, желаниями, стратегией. Именно эта совокупная личность заставляет членов коллектива действовать так, а не иначе, в противоположность расхожему мнению, будто воля толпы есть, так сказать, среднее арифметическое устремлений отдельных ее членов. Появление личности в процессе образования толпы в некотором смысле необходимо. Как и в квантовой механике, духовная атмосфера должна стать самосогласованной.

К сожалению, личности, образующиеся из человеческих коллективов, в своем большинстве примитивны и жестоки. Таковы бандитские группировки, мафии, многие из объединений людей по признаку национальности, профессии и т.д. Какое редкое счастье - чувство духовного единения с группой благородных людей, одушевленных и сплоченных общей светлой идеей!

Поразительно, что люди, прошедшие войну, часто вспоминают о тех днях чуть ли не с радостным чувством. А ведь условия были невыносимые: холод, сырость, непосильный труд, страшная опасность в любой момент быть убитым. И все же воспоминания остались светлыми. Это не только гордость за совершенное и чувство преодоления. Объединенные одной целью и вдохновленные общей идеей, бойцы превращались в единую личность, и чувство приобщения к этой личности было важнее и выше всех тягот войны. В этом и состоит смысл фронтового братства.

Роль толпы очень точно угадал Толстой в "Войне и мире", но он не довел свое наблюдение до конца. Толстой писал: "исход событий зависит от совпадения всех произволов людей, участвующих в этих событиях", однако он не описал обратного влияния. По мнению Лебона, напротив, единый дух толпы подчиняет себе произвол отдельных ее членов.

Люда говорила: "Женщины России (имея в виду парламентскую партию) мелко берут. Нужен матриархат. Мужики довели человечество до ручки, и сейчас вся биосфера стоит на краю пропасти!" Если бы на всю Россию нашлось еще хоть несколько таких женщин, как Люда, чтобы организовать руководство страны, то я, положа руку на сердце, был бы за, хотя она и предполагала применять к мужчинам довольно крутые меры.

Более порядочные совокупные личности можно встретить иногда в мире животных. Например, пчелиный улей или колония муравьев - несомненно, тоже личности. Более того, муравьи, по-видимому, неспособны даже существовать вне этой совокупной личности, т.е. вне муравейника. Один или даже несколько муравьев, удаленных из муравейника, погибают. Нужна некоторая критическая масса, чтобы они начали создавать новый муравейник. Эта совокупная личность - муравейник или улей - обладает очень совершенным разумом.

О геометрии пчелиных сот было написано немало. Пчелиная ячейка содержит нижнюю половину ромбододекаэдра, что соответствует плотнейшей упаковке шаров в пространстве. Если при таком расположении подвергнуть шары равномерному расширению так, чтобы их центры оставались неподвижными, то

(в случае, если взаимное проникновение шаров невозможно) они превратятся в ромбододекаэдры, заполняющие все пространство. Реомюр доказал, что значение угла ромба, лежащего в основании ячейки сот - 110 градусов - в точности соответствует тому, которое получается при решении задачи минимизации расхода воска при данном объеме ячейки.

По этому поводу во Французской Академии возникла дискуссия - знают ли пчелы высшую математику, необходимую для решения этой задачи? Академия не признала за пчелами геометрического мышления на уровне Ньютона и Лейбница и решила, что при видимом использовании высшей математики они подчиняются божественному указанию и руководству. Но тогда еще не знали об удивительном факте, который открыл Карл Фриш. Пчелы при помощи танца умеют передавать друг другу информацию о местах мёдосбора, т.е. у них есть язык! Еще более потрясающая вещь - это передача информации у муравьев. Если в случае пчел еще можно сказать, что пчела, слушающая "рассказ", копирует в большем масштабе те движения, которые совершает в танце "рассказчица", то муравьи, по-видимому, способны передавать чисто абстрактную информацию.

Как можно надеяться договориться с космическими пришельцами, если мы не в

состоянии понять те разумные существа, которые живут рядом с нами на одной и той же планете? Вместо общения люди обращаются с ними как с чем-то косным, лишенным разума и души. Результатом такого отношения является катастрофическое сокращение биоразнообразия планеты.

Одним из самых потрясающих типов разумных существ является Геном. Попробую объяснить.

Но поверить в идею естественного отбора как в единственную причину эволюции очень трудно. В диалогах В.Гайзенберга "Часть и целое" приводится беседа Дж. фон Неймана с одним биологом по вопросу о механизмах эволюции:

Комментарии, мне кажется, излишни.

Второй взгляд: эволюция - это изменения наследственности, осуществляемые непосредственно Господом Богом. Но ведь Бог определенно предпочитает дарить своим творениям свободу. А свобода - это творчество. Значит, эволюция - это результат творческих актов некоего разумного живого существа, которое естественно отождествить с геномом (или, если хотите, с генотипом), который присутствует во всех особях того или иного вида и образует единое коллективное лицо.

Геном - это живое существо со своими собственными целями, желаниями, фантазией и разумом, неизмеримо превосходящим человеческий разум. Надо сказать, что и длительность его жизни тоже несравнима с человеческой.

Сама идея направленной мутации уже предполагает цель, а некоторые мутации имеют так далеко идущие последствия и так потрясающе продуманы, что их просто невозможно признать случайными. Я получил большое удовольствие, читая книги ботаника Дарлингтона. Он сравнивает изобретения, которые делают растения, с человеческими изобретениями. Из сравнения видно, насколько неуклюжими, топорными и неэффективными являются все наши механизмы. Что же касается вопросов космоса или атомной энергетики (те области, которыми человечество гордится в наибольшей степени), то по этому поводу Дарлингтон пишет, что они попросту не нужны растениям, а если бы они были нужны, то растения их бы придумали.

Мне представляется, что весь мир вокруг нас есть поразительно сложная и удивительным образом согласованная иерархия душ и личностей. Согласованная-то согласованная, но отнюдь не в смысле Лейбница, который считал, что души-монады абсолютно замкнуты и не общаются ни друг с другом, ни с Богом. Согласованность по Лейбницу предустановлена Богом при сотворении мира. По-видимому, Лейбниц не мог представить себе чуда проникновения во внутренний мир души. А все же общение душ - реальный факт. Причем душ не только человеческих. Недаром в народных сказках описывается, например, как Хозяин моря играл с Хозяином леса в карты. (Хозяин моря и Хозяин леса - это тоже живые существа, соответствующие современному понятию "экосистема"). Смешно думать, что подобного рода сцены предопределены Богом.

Мировоззрение "зеленых" состоит в том, чтобы не вести себя как слон в посудной лавке, или еще хуже того - как мелкие и крайне вредные паразиты - в этом живом, невероятно сложном и неправдоподобно прекрасном храме-дворце, который называется Вселенная. Для меня воплощением этого мировоззрения была Люда.

Удивительно, сколько успела Люда сделать в своей жизни! Она играла роль невидимого руководителя экологического движения, передавая другим идеи, методы и действия, необходимые для достижения цели. Она доказала ряд прекрасных теорем. Она несла тепло и помощь, без преувеличения, сотням людей. Она организовывала и сплачивала ячейки правильного понимания мира. Было бы крайне неестественно, если бы такая светлая духовная сила просто исчезала.

Самое неожиданное решение предлагает буддизм. Он фактически отрицает субстанциональность "Я" как такового.

Любопытная беседа на эту тему происходила во времена похода Александра Македонского в Индию между греком, называвшимся в Индии Милиндой, царем Яваны, (т.е. ионийским царем Менандром) и буддийским святым монахом Нагазеной.

Милинда спрашивает Нагазену:

- Как твое имя, владыко?

И в ответ слышит:

- Зовут меня Нагазена, о великий государь, но Нагазена, великий государь, одно только имя, прозвище, выражение, пустое слово; субъекта здесь нет.

Тогда сказал царь Милинда:

- Хорошо, пусть слышат это все пять сот Яван и все восемьдесят тысяч монахов; вот Нагазена говорит: "Субъекта здесь нет." Можно ли с этим согласиться ?

И Милинда, принимая вызов Нагазены, доводит его тезис до абсурда.

Нагазена не остается в долгу и говорит царю Милинде:

- Ты привык, великий государь, ко всем удобствам царской жизни, ко всевозможным удобствам. Если тебе приходится, великий государь, идти в полдень пешком по накаленной почве, ступать по острым камням, гравию и песку, болят твои ноги, твое тело утомляется, расстраивается твой дух... Ты прибыл пешком или в колеснице ?

- Я не хожу пешком, владыко, я прибыл в колеснице.

- Если ты прибыл в колеснице, великий царь, то объясни мне, что такое колесница: дышло - колесница ли, великий царь?

И святой обращает против царя всю его предыдущую, им самим предложенную аргументацию. В конце он восклицает:

- Не верно ты говоришь, царь, и лжешь; колесницы не существует. Ты, о великий царь, правитель всей Индии. Кого же боишься ты, что говоришь неправду? Пусть слышат это пять сот Яван и восемьдесят тысяч монахов, вот царь Милинда сказал: "Я прибыл сюда в колеснице." Но он не может объяснить, что такое колесница. Ну как же за это похвалить?

В конце концов, как и положено в буддийской апологетике, Нагазена побеждает. Милинда признает эфемерность существования всех объектов реального мира по той простой причине, что невозможно дать их адекватное, формально-логическое определение.

Совсем иная, но не менее радикальная точка зрения была высказана чуть ли не на тысячу лет раньше в "Брахмане ста стезей". Как и их духовные наследники буддисты, философы брахманизма последовательно отбрасывали от "Я" телесность, ощущения, представления, образы, сознание и приходили к ответу:

"Атман = Брахману"

Иными словами, индивидуальное "Я" тождественно с Богом, рассматриваемым как духовная сущность вселенной. Если каждый шаг такого отбрасывания еще и можно принять, то уж последний вывод производит впечатление логического скачка. В результате этого скачка, с водой выплескивается и тот ребенок, который был предметом поиска. "Я", будучи истинной сущностью индивидуальности, оказалось лишенным индивидуальности.

Близких к брахманизму взглядов, если судить по его книге "Что такое жизнь?", придерживался и великий физик Э.Шредингер. Правда, в отличие от брахманизма, он отождествлял личность с сознанием, что, впрочем, извинительно для ученого. Но само сознание он, ссылаясь на авторитет "Упанишад" и собственный психологический опыт, считал единичным (не множественным) и неиндивидуальным. Намного более интересными в книге являются его рассуждения о сущности жизни, где он выступает как физик-профессионал. Он доказывает, что любой акт превращения мысли в действие нарушает второе начало термодинамики, является антиэнтропийным.

Заметим кстати, что ту же мысль, вместе с другим, еще более глубоким замечанием, высказал И.Ньютон в переписке с Г.Лейбницем. Обсуждая принципиальную возможность тепловой смерти Вселенной, Ньютон пишет, что есть две силы, противостоящие, как мы бы сейчас сказали, возрастанию энтропии: жизнь и гравитация.

Удивительно, что Ньютон считал гравитацию антиэнтропийной! В современной физике соответствующая концепция вовсе не развита. Однако знаменательно, что все попытки включения гравитации в единую теорию поля, равно как и попытки квантования гравитационных полей нельзя признать удовлетворительными. По-видимому, точка зрения Ньютона заслуживает очень серьезного внимания.

Вернемся к вопросу о сущности "Я" и напомним принцип психофизического параллелизма Джона фон Неймана.

Джон фон Нейман рассматривает произвольный акт наблюдения некоторой физической реальности. Во-первых, он замечает, что этот акт термодинамически необратим. Но не это главное. Самое главное, что этот процесс выводит физика из внешнего физического мира или, правильнее, вводит в неконтролируемую, внутреннюю жизнь индивидуума. Однако имеется фундаментальное для всего естественнонаучного мировоззрения требование. Это так называемый принцип психофизического параллелизма, который постулирует возможность описания внефизического процесса субъективного восприятия как процесса, происходящего в физическом мире.

Поясним это примером. Пусть измеряется температура. Можно произвести вычисление температуры среды, окружающей термометр, и затем сказать: эту температуру измеряет термометр. Можно продолжить расчеты дальше и учесть, исходя из объясняемых молекулярно-кинетической теорией свойств ртути, ее нагревание, расширение и результирующую длину ртутного столбика. После чего мы скажем: эту длину видит наблюдатель. Идя еще дальше, мы могли бы, включая в рассмотрение источник света, учесть рассеяние световых квантов на непрозрачном столбике ртути и путь остальных квантов в глаз наблюдателя, их преломление на хрусталике и образование изображения на сетчатке. После этого мы сказали бы: это изображение регистрируется сетчаткой наблюдателя.

Наконец, если бы наши физиологические знания были полнее, чем сегодня, мы могли бы пойти еще дальше и указать химические реакции и электрические процессы, возбуждаемые этим изображением в нерве и в мозгу. И только тогда сказать: эти изменения в мозговых клетках воспринимает наблюдатель. Однако в любом случае, сколь бы далеко мы не продолжили вычисления, в некоторый момент мы должны будем сказать: а это воспринимается наблюдателем. Это значит, что мы всегда должны делить мир на две части - наблюдаемую систему и наблюдателя. В первой из них мы можем (по крайней мере принципиально) сколь угодно подробно исследовать все физические процессы; в последней это бессмысленно. Положение границы между ними в высокой степени произвольно, однако она должна быть где-нибудь проведена. То, что при любом положении границы получаются в некотором смысле эквивалентные описания физической реальности, и составляет содержание принципа психофизического параллелизма. И Джон фон Нейман доказывает этот принцип как формальную математическую теорему.

По повериям якутов, у человека пять душ. Чтобы понять эту точку зрения, можно попытаться проинтерпретировать ее в европейских терминах. Одна душа управляет телом; другая - сознанием; третья - подсознанием... (у меня не хватает воображения, чтобы представить себе поле деятельности двух оставшихся душ). Во всяком случае, якуты представляли себе личность человека как результат слияния этих очень разнородных душ, а смерть - как их разъединение.

По православным канонам, человеческая личность, "Я" создана по образу и подобию Бога и, следовательно, по образу и подобию Пресвятой Троицы. Бог-Отец нашего "Я" - это Бог, живущий в глубине нашей души, по выражению Гамлета "in my heart of heart". Бог-Сын - это то, что обыкновенно и понимается под термином "Я" - тело, сознание, подсознание, эмоциональный строй и т.д. Святой Дух - живая связь этих двух частей. Как и в Пресвятой Троице, все три ипостаси соединены в единую человеческую личность неслиянно и нераздельно. Всякая попытка их разделить губительна.

Тем самым, наша жизнь на земле - это не просто вопрос спасения своей собственной, личной души и вопрос о будущей жизни. Это вопрос о деяниях Образа Божьего, живущего в недрах души. Но как часто мы оскверняем этот Божественный Образ! А ведь Он и есть истинная сущность нашего "Я". Он руководит нами в тех случаях, когда мы оказываемся в состоянии Его услышать. Но Его реальные проявления зависят от нас. Господи! Страшно подумать, какая ответственность лежит на каждом из нас! Нельзя допустить, чтобы Его мысли были бы банальными или нечеткими; нельзя допустить, чтобы Его чувства были бы вялыми и эгоистичными; нельзя, чтобы Его поступки оказались бы трусливыми или неблагородными!

И все-таки. Что же происходит с душой после смерти? На этот предмет в Упанишадах есть красивый стихотворный рассказ.

Брамин Усшан, сын Ваджасшравы, роздал все свое имущество и решил (судя по намекам, содержащимся в тексте, явно это не сказано) принести в жертву богам своего сына Начикету. Начикета добровольно спускается в царство смерти. Яма, бог смерти, не замечает его, и Начикета три дня пребывает там, не встречая должного почета. Наконец, Яма обращается к нему:

Первое желание Начикеты простое, земное и по-детски благородное: "Пусть мой отец встретит меня без неприязни по возвращении из царства смерти". Второе, уже по-взрослому благородное: чтобы бог смерти преподал ему тайное учение о жертвенном огне, который стоит развести - и достигнешь царства небесного. Смерть сообщает ему таинственное учение об этом огне и милостиво дозволяет, чтобы отныне тот огонь в память его назывался у людей огнем Начикеты. Наконец, третье желание Начикеты:

Начикета настаивает - никто, кроме самого бога смерти Ямы, не в состоянии ответить на этот вопрос. Бог смерти пытается его отговорить, соблазняет всеми сокровищами мира, властью над многими странами, всеми наслаждениями жизни, любовью таких красавиц, которых люди даже и не видывали. Начикета непреклонен. Яме приходится уступить, и он дает ответ: "Далеко друг от друга расходятся пути познания и незнания. Начикета избрал познание; обилие наслаждений не прельстило его. Те, что идут по пути незнания, бродят беспомощно по ту сторону жизни, подобно слепым, руководимым слепыми. Мудрец, познавший единого, вечного бога древности, пребывающего в глубинах, не знает ни радостей, ни страданий, стоит вне правды и неправды, вне настоящего и будущего."

Если опустить славословия и попытаться перевести этот, мягко говоря, уклончивый ответ на общепонятный, современный язык, то его надо, по-видимому, трактовать так: Вопрос неразрешим в терминах земных категорий, и никакой ответ на этот вопрос не верен.

А может быть, бог смерти был прав, и формально логический смысл слова "существовать" слишком примитивно тесен. В частности, между существованием и несуществованием имеется целый спектр промежуточных состояний. Вечным и абсолютным существованием обладает лишь Господь Бог. Недаром одним из названий Бога является Сущий. Существование объектов реального мира временно и обусловлено существованием Бога. Совсем иные статусы существования (не обязательно в смысле интенсивности) имеют уже случившиеся и потенциально существующие события и явления, задуманные или запланированные объекты, теории, фантазии и т.д. И совсем особый статус имеет существование Небытия.

Парменид рассматривал вопрос "существует ли небытие?" с чисто логической точки зрения. Он пришел к выводу, что тезис "небытие не существует" приводит к существенно меньшим логическим трудностям, нежели противоположный.

Вопросы существования в системе высказываний, которая не является формально-логической, представляются безнадежными. Однако именно они интересуют нас в наибольшей степени.

Мне вспомнилась предсмертная исповедь Ансельма Кентерберийского, гениального схоласта, который придумал онтологическое доказательство бытия Божия. Доказательство очень простое:

Это чисто экзистенцильный силлогизм, уникальный по своей красоте. Мне кажется, что Ансельма, да еще Парменида, да еще Платона, как автора диалога "Софист" (обоих последних, по-видимому, интересовал вопрос: существует ли абсолютное, абстрактное зло, т.е. дьявол), и, конечно же, Достоевского, хотя бы за образы Орлова и Кириллова, следовало бы считать настоящими отцами экзистенциализма. Камю или Кафка рассматривали, на мой взгляд, гораздо менее существенные проблемы.

Так вот, Ансельм перед смертью каялся, как в одном из своих главных грехов, в том, что не успел (!) исследовать вопрос о происхождении души. Коли он сказал "не успел", значит, у него были на этот предмет какие-то нетривиальные соображения. До чего же жалко, что Ансельм согрешил! Ведь этот вопрос никто так и не сумел исследовать. Подумайте, милый мой Читатель, сколько у нас с Вами грехов!

Люда всегда, сколько я ее помню, очень боялась одной приметы: когда птичка залетает в комнату. В начале декабря 1998 года я уезжал. Когда я вернулся, Люда мне рассказала, что к нам в комнату через форточку залетала синичка. Птичка очень испугалась и стала биться о стекло. Люда с ней поговорила и успокоила настолько, что та позволила даже взять ее в руки и поднести к открытому окну. Синичка села на раму, повернула головку, благодарно чирикнула и упорхнула. Меня поразило, что Люда рассказывала это спокойно и весело. Я тогда не понял, что на самом деле Людочка меня предупредила, что ее душа, как эта синичка, собирается отлететь.

Она скончалась совершенно неожиданно, от инсульта. Утром она чувствовала себя прекрасно. Мы обсудили, когда мне лучше сходить купить цветы (это был день нашей свадьбы). Вдруг она сказала: "Дай мне скорее таблетку" (у нее часто прыгало давление после перенесенного энцефаломиелита, и она в таких случаях принимала кордафен). Потом она сразу же добавила: "Ой, Мишенька, дай я тебя поцелую, я, кажется, умираю". Я, проклятый идиот, завозился с этими дурацкими таблетками и не успел поцеловать ее, пока она еще была в сознании. Она умерла быстро и без мучений, как и положено Святому Человеку.

Есть расхожий афоризм: "У жизни не бывает счастливого конца". Афоризм, по-моему, не очень ладный, связанный с примитивным пониманием слова "счастье". Конечно же, смерть - это всегда трагедия. Но назначение человека состоит в том, чтобы превратить ее в высокую трагедию. Люда свое предназначение выполнила!

Мне приснилось, что входит Люда, а я никак не могу понять, сон это или явь. По привычке советоваться с ней в сложных ситуациях, я спрашиваю:

- Разве ты живая?

Она весело отвечает:

- Как видишь.

- И ты теперь всегда будешь со мной?

- Ну конечно!

А у меня окончательно заходит ум за разум, и я задаю совсем уж дурацкий вопрос:

- А как же все другие люди, они ведь думают, что ты умерла?

- А мы им объясним, - смеется она.

Как велела мне моя Люда, я хочу сейчас объяснить, что она жива. Существует стандартное выражение: "Вечно будет жить в нашей памяти". Но это выражение предполагает пассивную жизнь, некое необъективное, воображаемое бытие в мысленных образах отдельного человека. Я же хочу говорить о реальной, активной жизни. Дело в том, что Людина душа стала как бы частью моей души. Я часто представляю себе: что бы сейчас сделала моя Люда, как бы она отнеслась к тому или иному моему поступку? Я не знаю, что такое моя душа. Но мне кажется, что в ее сердцевине - в исходных побуждениях к действию или мысли, в эстетических и моральных оценках, в ощущениях высокого и смешного - во всем этом реально присутствует и живет Людина душа. Она неразделима с моей собственной, "исходной" душой. Я твердо знаю, что Людина душа живет в этом смысле, конечно же, не только во мне.

Видимо, близкие воззрения имел ввиду Шекспир в 74-ом сонете:

Во мне, конечно же, живет не только ее душа. Живет душа моего учителя, Льва Семеновича Понтрягина, который передал мне свое ощущение математической красоты, свои подходы и видение математики. Живет душа моего старшего друга, Андрея Ивановича Лапина. Мы познакомились с ним в период моего увлечения мистической философией. Я тогда зачитывался Мейстером Экхартом, Беме и Львом Шестовым и, как беззлобно подшучивал Андрей Иванович, "находил в них адские глубины". Андрей Иванович учил меня доверять своему здравому смыслу и, в то же время, учил интеллектуальному бесстрашию, необходимому при рассмотрении сложных вопросов. Он считал, что ясность мысли и моральная высота так же обязательны для философии, как для математики - строгое доказательство.

Это я о земном...

Простите меня, я позволю себе напомнить эпизод из Евангелия от Иоанна. Фарисей Никодим, пораженный чудесами, которые творил Иисус Христос, ночью, тайком пришел к нему порасспросить. Христос сказал ему, что для того, чтобы увидеть Царство Божие, человек должен родиться от Духа. Никодим удивился: как можно другой раз войти в утробу матери и родиться? Иисус попробовал объяснить ему, что в столь радикальных мерах нет никакой необходимости: "Дух дышит где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит." Но что толку объяснять глухому - Никодим не понимал. Иисус усмехнулся: "Я сказал вам о земном, и вы не верите - как поверите, если буду говорить вам о небесном?"

Так вот, все что я пока говорил, - это о земном. А о небесном...

У меня был любимый друг, Владимир Михайлович Алексеев, блестящий математик и, по выражению одного из его учеников, Юры Осипова, "не человек, а чистое золото". Он приснился мне вскоре после его смерти. Подошел ко мне и говорит: "Миш, Миш, хочешь, покатаю?"

Смотрю, стоит маленькая ракета, наподобие гоночного автомобиля. Я говорю: "Володька, ну конечно же, хочу!" Он сел за руль, я сзади. Я очень люблю ощущение полета, особенно, когда самолет закладывает вираж. Но Володя заложил такой вираж, который я не мог себе и вообразить. Это была колоссальная спираль на невероятно огромной скорости. Такого ощущения полета я никогда не испытывал. В одно мгновение Земля провалилась в бездну, а за ней и Солнце. Осталось только бархатно-черное небо с золотыми, алмазными и изумрудными гвоздиками звезд, которые неслись мимо нас и... я проснулся. Я понял, что поскольку Володя на земле занимался небесной механикой, он и в ином мире занимается проблемами космоса. И он отвез меня покатать в такой далекий космос, который недоступен воображению; его можно выразить только числами, но сами эти числа тоже невозможно представить себе реально.

Я рассказал этот сон, для того чтобы объяснить, как я себе представляю появление моей Людмилы Филипповны в ином мире. Я полагаю, что главные проблемы, которые ей предстоит там решать, - это проблемы нравственные. Ведь люди бесконечно далеки от понимания духовных и нравственных начал, которые заведомо лежат в самой основе строения Вселенной. Меня всегда удивляли попытки физиков описать возникновение и функционирование Вселенной в целом на основе чисто физических идей и принципов (вроде теории, развитой в прекрасной во всех остальных отношениях книге С.Вайнберга "Первые три минуты"). Нельзя же всерьез думать, что реально существуют только частицы и поля, а жизнь, мысль и дух - это только их производные.

Я думаю, что Люда - Гений общения - по-прежнему служит сейчас делу сплочения различных духовных сил. Я ясно представляю себе, как она собирает вокруг себя компанию пестрых душ и начинает травить. Рассказывает им последние новости (души, должно быть, любопытны, как дети), дает им советы, ругает за недостаточное радение, за огрехи в их работе и до слез смешит рассказами о странных чудаках, которых она пыталась наставить на путь истинный, будучи Человеком.